За Морем Студёным

Софрон потихоньку приподнялся с лавки. Оказалось, что всё вокруг него — стало причудливо колыхаться. Всё стало медленно плыть, слегка покачиваясь. Всё завертелось. Он опёрся левой рукой о толстое бревно стены здания за его спиной. А правой решил попробовать дотянуться до кувшина с вином, который стоял на столе.

В стороне от стола, где пребывали товарищи, началось какое-то оживление. Кто-то вошёл в кабак. Кто-то встал из-за своего стола и обнялся с подошедшим. Поодаль несколько мужчин и женщин с весёлыми воплями, лихо и неудержимо выплясывали — вроде бы даже в ритме музыки. Один из сидящих гусляров, держа на коленях свой инструмент и нащипывая струны, пел:

«…видел во дому его дву дочерей!

Первая — Настасья королевишна,

Другая — Афросинья королевишна!

Сидит Афросинья, да в высоком те-е-ереме,

За тридцатью замка-ами, за була-атными!

Станом статна-а-а, лицом красна-а-а!

Лицо у неё — как бы белый снег,

А чёрные да брови, будто соболи!»

Софрон тянулся к вину. Он почти дотянулся, коснувшись двумя пальцами кувшина, и попытался взять его за ручку. Но тот только качнулся в сторону, чуть не упав на бок.

— Погоди, погоди… — Михаил, нахмурившись, замахал головою в разные стороны. Он встал из-за скамьи. — Давай-ка я, братец. Мне ближе…

— Да-а… Давай… — Софрон рухнул обратно на свою лавку, расставив обе руки, и опёршись ими на неё. Молодой купец поглядел вправо и увидал, как голова и руки Фёдора лежат на столе. Но сам Фёдор колышется в воздухе! Да так, что невозможно было его отчётливо разглядеть. Вместо него было что-то чёрно-серое. Что-то расплывчатое и мотающееся. Софрон с трудом поднял правую руку и направил её прямиком в гущу этой странной черноты. Его ладонь уткнулась во что-то мягкое, в какую-то толстую ткань, из какой обычно шьют кафтаны:

— Э-эй! — немного испугавшись, закричал Софрон. — Ты чего? Что с тобой?!

Вдруг откуда-то раздался знакомый ему голос, но слышно было плохо. Стояло эхо, и какой-то звон:

— Ничего… поспать нельзя…

— Ладно, — растерянно ответил молодой купец, и медленно перевёл взгляд обратно на Михаила. Его ещё можно было разглядеть. Хоть и не без труда. Но Софрон всё же увидел, как тот наполнил его чашу вином.

— А я ведь хотел… — сбивчиво начал Михаил, — я тебя хочу женить… на своей старшей дочери! Да-а-а! Вот так вот! Её, понимаешь… тоже Настасья зовут, как он по-о-оёт!

— О…

— Да-а! — улыбаясь, радостно отвечал Михаил, стуча пальцами по столу. — Ха-ха! Но… это я так… в тайне! Ей вот… семнадцать лет уже! Вот! А ты, — он потянулся рукой к Софрону и похлопал его по плечу, — ты… да ты молодец! Ты мне — свой человек, почти что… Брат! И всей семье моей!

— Ох!

— А за это, — он взял в руку кубок, и поднял его вверх, — за это — надо выпить!

Софрон с трудом отнял правую руку от скамьи. Нащупав свой кубок, он обхватил его, что было сил. И поднял. Всё вокруг гудело и крутилось. Звякнуло олово. Где-то зазвучал чей-то странный, чей-то очень отдалённый, дребезжащий голос: «До дна! До дна…»

— До дна, — тихо повторил Софрон. Он поднёс кубок к губам, и в несколько глотков наполнил своё нутро жгучей жидкостью.

…

В конце стола по-прежнему сидел Степан. Серебристый узор на плечах его синего халата поблёскивал на свету. Купец раздражённо смахнул с плеча пылинки. Он поставил пред собой руки и упёрся в кулаки подбородком, сердито нахмурив лицо. Он исподлобья глянул на Фёдора — тот поднял свою голову со стола. Поморгав глазами и потерев руками лицо, Фёдор зевнул и что-то буркнул. Потом снова лёг на стол, и заснул. Михаил хохотал и что-то говорил Софрону. Молодой купец сидел, едва живой. И качался. Чокнувшись с Михаилом и выпив вина, он поставил кубок и улёгся спиной на бревенчатую стену, тяжко вздыхая.

Вдруг к столу приблизились трое мужчин. Они подошли к Михаилу со спины. Один из них, средний, был постарше, лохматый, с курчавой бородкой, и с загнутым носом, в сиреневом кафтане. Двое по бокам от него были молодые, в дорогих нарядных одеждах. Остроносый положил Михаилу руку на плечо и проговорил хриплым голосом:

— Будь добр, подвинься, братец.

— Да не вопрос! — Михаил пересел чуть правее.

Все трое уселись на скамью.

— Здорово, Степан! Как ты? — прохрипел мужчина в сиреневом кафтане.

— Херово! — рассерженно крикнул купец, расставив широко руки и раскрыв глаза. — Меня сегодня вино не берёт! А это кто?

— Я Иван Смольянинов! — гордо воскликнул молодой человек в вишнёвом кафтане, севший ближе всего к Степану. — Я, и мой брат Роман — мы сыновья Никиты Смольянинова, московского дьяка, который, между прочим, в казённом приказе служит!

— Ого-го! — ответил Степан восторженно, нарочито насупив брови. — Как приятно…

— Мы к тебе не с пустыми руками! — заметил хриплый.

Иван достал из-за пояса большой завязанный мешок. Развязав, он вытащил из него тёмно-коричневый блестящий ящичек. И положил на стол пред собой. Он надавил на большую плашку, после чего крышка ящичка мигом взлетела вверх и он открылся.