За Морем Студёным

— Да какая крыса! — отчаянно воскликнул рыжебородый в халате. — Это огромный кот! Здоровый, зараза, и страшный! С гривою. И рычит на тебя! Сожрал бы на месте, если б янычары прежде на цепь его, окаянного, не посадили!

Поворачивая голову поочерёдно влево и вправо и размахивая руками, он продолжал разгорячённо, выпучив глаза:

— Рот разинул, клыки торчат, заревел! Да как рванёт на меня! — он ткнул пальцем себя в грудь. — Прям тут его пасть чёртова захлопнулась! И цепь щёлкнула, которой был прикован, потому и не съел меня, бедняга! Голодный остался… А крокодила видал? — рыжебородый повернулся к собеседнику, сидевшему справа. Тот был низенький и полный, сидел расслабленно и важно, уперев руки в бёдра, и улыбался. Весело посмеиваясь, он отвечал:

— В одной книжке видал! Там и лев твой есть! И вепреслон там есть, и единорожец! Всё не то. Вот медведь — это уже другое дело! От него твой лев с крокодилом — в лес убегут, и спрячутся. А там их наши мужики поймают — и в суп!

— Да ты сам медведь! — махнул рукой рыжебородый, — недоношенный слегка…

Он прервался и глянул в сторону ворот. Остальные сделали то же самое, и увидали вошедшего молодца с конём. Молодой человек остановился, поклонился до пояса и вежливо произнёс:

— Здравствуйте, добрые люди! Я ко двору Фёдора Затопина пожаловал, верно?

— А отчего ж нет? — спокойно ответил сидящий на пеньке слева от рыжебородого, посмотрев Софрону в глаза.

Мужчина был высокий и широкоплечий, в простом сером кафтане. Его большие зелёные глаза и угловатое лицо, усеянное морщинами, выражало твёрдость и покой. И какую-то скрытую грусть. Ему было лет сорок пять или пятьдесят. Волосы и борода его были чёрные, и с сединой. Уперев ладони в бёдра, он сказал:

— Фёдор Затопин, сын боярский, перед тобою.

— Ну слава Богу! — с облегчением воскликнул Софрон, перекрестился и опять поклонился сидящим. — Твой сосед такой лютый народ у себя держит! Угрожали увечьем и расправой, пальцы мне чуть не оторвали! Из-за того, что я ошибся и к нему постучался!

— Ох ты! — улыбнулся Фёдор. — Ничего… Я не думаю, что мой бы сосед попросту христианина честного загубил! Добрый он человек. Ты скажи мне, чего ради ты к нам пожаловал?

— Меня прислал мой отец, Савелий Ефремов.

— А-а, я и гляжу, знакомое у тебя лицо, похож на отца своего! — сказал вдруг, улыбнувшись, толстенький мужичок, который сидел с другой стороны, напротив Фёдора. — Ты, стало быть, Андрей?

— Нет, сударь, — молодой купец, учтиво приложив руку к сердцу, вновь поклонился, — я Софрон, из сыновей Савельевых младший, Андрей — это братец мой. Я прислан, чтоб с Михаилом Ивановым переговорить.

— Что-ж, уводи коня и садись к нам, Софрон! — отвечал мужичок. Он встал с пенька и поклонился гостю. Ростом был небольшой, на нём был яркий красный кафтан. Лицо его было круглое, с маленькими серыми глазками, и с длинной бурой бородой. Он сказал Софрону:

— Я Михаил, сын Иванов! Мы давеча с твоим отцом решили посотрудничать. Я его-то, честно говоря, и ждал. Ну, раз уж ты к нам пожаловал, то и славно!

Рыжебородый в халате воскликнул:

— Рад знакомству! Я Степан Артемьев, — он кивнул Софрону, и принялся вертеть нож вокруг пальца.

— Ну чего, — задумчиво сказал Фёдор, и взглянул на молодого купца, — идём, коня твоего привяжем, Софрон!

Степан вновь обратился вправо, и наклонился в сторону Михаила:

— Можешь верить, а можешь и не верить! Помнишь — я тебе вот что говорил. Мой дед был непростой человек! При Василии Ивановиче…

Фёдор поднялся со своего пня и подошёл к Софрону. Тот заметил, что у сына боярского возле левого глаза имелся длинный рубец, давно уже заживший. Фёдор взял узду лошадки и сказал: «Пошли за мной!». Вместе с лошадью они направились к большому сараю.

…

За сараем лежали горки поленьев. Сын боярский повертел головою, осмотрев кучу сырых еловых деревяшек, слегка припорошенных снегом. Стряхнув снег, он ухватил и поднял один большой кусок. И направился обратно, к разговаривающим на дворе, Софрон пошёл следом. Фёдор нёс в руках бревно. Слегка улыбнувшись, он сказал Софрону:

— Уж прости, дорогой гость, за таковой приём скромный. Ни стола накрытого, ни вина доброго!

— Да, славно бы сейчас поесть, — заметил молодой купец, идя вслед за Фёдором и топая по водянистой грязи, — да и выпить чего-нибудь, тоже бы неплохо…

— Всё впереди, братец! — весело ответил Фёдор. — Сейчас мы пойдём с этого вшивого двора в кабак!

Софрон раскрыл глаза и удивлённо спросил:

— Как же я к вечеру тогда домой ворочусь? Да ведь, я ж сюда по делу отцом послан, обговорить торговлю с Михаилом Ивановым!

— А что, разве это не общее наше дело? — возразил Фёдор. Они приблизились к сидящим на пеньках. — Сейчас тут свежим воздухом подышим… А после того и потолкуем обо всём важном. С вином наша затея да знакомство всяко лучше сладится!

Софрон сильней изумился. Почесав бороду, он покачал головой. Сын боярский поставил толстое полено возле берёзового пня, напротив Степана:

— Садись! — сказал Фёдор.

Софрон уселся, сняв с себя шубу.

…