За несколько лет до миллениума

Или взять его лукавые истории из «Откровений свежей головы». Жизнь без юмора невозможна, у каждого в жизни скапливается несколько десятков забавных случаев, о которых можно поведать при застолье, чтобы поднять настроение друзьям. Но не каждый умеет это делать. Кононов умеет. У него забавное перемешано с трагичным, а трагичное в конце концов начинает отдавать комизмом, но что наша жизнь, как не одна огромная трагикомедия, которая начинается с крика и заканчивается им же?

С большим интересом я читал его рассказы и повести, следил за появляющимися журнальными публикациями, каждый раз открывая в писателе что-то новое для себя.

Да, стилистику его не сравнить со стилистикой Е. Лукина, да, Екимов точнее и красочнее в деталях, но тем-то и хороши писатели, что не походят друг на друга, поэтому и сравнивать их незачем — у каждого текста свое обаяние, у каждой книги — свой запах.

Поэтому в цикле рассказов «Дорогие мои, хорошие» все перемешано — комизм ситуаций смешивается с болью неподдельного горя, а горе уступает место надежде, герои Кононова смеются и плачут, дерутся и мирятся, верят и теряют надежду, радуются, тоскуют, грустят — но разве не из всего этого состоит человеческая жизнь?

Есть две категории пишущих: одни добиваются своей гармонии с написанным текстом витиеватостью фраз, использованием богатого арсенала литературных средств и изысканной стилистикой, другие ведут беседу с читателем, рассказывая ему очередную историю, которая тому была неизвестна, рассказ чаще всего требует лаконизма и скупости изобразительных средств. Кононов — хороший рассказчик.

В чем его сила? Его сила в том, что, читая его, принимаешь рассказанные Кононовым истории как часть своей жизни: что-то подобное, пусть и не в такой форме, происходило с тобой. Читая Валентина вживаешься в коллизии чужой жизни и чувствуешь свою сопричастность к ней. Люди перестают быть чужими, становясь частью твоего окружения. С ними знакомишься, когда открываешь книгу, и уже не прощаешься, когда ее закрываешь.

Даже в названиях можно увидеть многое: «Гони, Толя, гони!», «Прием пива под солнцем в зените», «Лекарство от зубной боли», «Восемь порций пельменей»… Иногда мне чудился за текстом ранний Аксенов, иногда — поздний Шукшин. Но Кононов не подражает им, у него своя творческая манера, он просто из той же категории рассказчиков, что и авторы «Коллег» и «Срезал!».

Читая его, начинаешь лучше понимать, что такое наша жизнь — окружающий нас мир действительно похож на один огромный подъезд, в котором мы все живем по-соседски: ругаясь и мирясь, радуясь и плача, баюкаем младенцев, собираем детей в школу, заначиваем рубли от жены и делаем ей неожиданные подарки, ревнуем, мучаемся одиночеством, грустим, в то время как плавная река уносит нас к Океану, в который однажды впадает все существующее на земле, а если философски задуматься, то и Вселенная, которая лишь в силу длительности своего существования кажется нам вечной.

Сталкер

А здесь — курганы в ночи,
А здесь — река до морей.
Здесь как кричи не кричи
В ответ лишь эхо степей.
Полынь, да соль солонцов,
Да по курганам в степи —
Лишь черепа праотцов.
Скрипи, мой милый. Скрипи.

Поэта можно узнать по нескольким строчкам. А если это удостоверили кивком или словом такие поэты, как С. Васильев и А. Кушнер, остается только открыть книгу, прочитать ее и согласиться или не согласиться с уважаемыми мэтрами.

Я согласился.

Собственно, поэта Бориса Щурова я знал и ранее. В жизни он был Борисом Заикиным, любителем фантастической литературы, ранее знавший лично целую кучу московских писателей и, что ценно, был хорошо знаком с Аркадием Натановичем Стругацким — бескорыстным рыцарем фантастики, верившим в коммунизм и светлое будущее, которым нас, словно мятным пряником, манили правители. Его рассказы о встречах со Стругацким были интересны сами по себе, но речь не об этом. Речь идет о поэте Борисе Щурове и его поэзии.

В том, что это поэзия, я не сомневался. Чем иным могут быть, скажем, вот эти строки:

Как собака, мокнущая ветка
Тянется из тьмы к окну, к теплу —
Современница, землячка и соседка…
Хлещет дождь по листьям и стволу.
Карма превращений, круг природы.
Кем же был тот вяз давным-давно?
Что за существо, какой породы,
Тянется ко мне в окно?