За пеленой лжи

– Конечно, не то, если человек умирает и все это знают!

– Не в этом дело. Когда жена от больного мужа убегает чуть свет и возвращается затемно… Она к нему не спешила. А Юля к Геннадию относилась как к мужу, она постоянно о нем думала. Так бывает, когда люди нужны друг другу. Когда оба друг другу нужны. Она перестала встречаться с Федором, когда стала жить с Геннадием.

– Откуда ты знаешь? Юля сама тебе сказала?

– Конечно, сама. Кто же еще… Она знала, что я эту связь не одобряю, вот и сказала.

У перекрестка Маша помахала маме рукой, дошла до остановки, подумала и зашагала дальше, не стала ждать автобуса.

Ветра не было, но дождь мог пойти в любую минуту. Выводить детей на прогулку Маша не стала.

Коля Федотов листал книжку, сидя на стульчике около стены.

– Что читаешь? – наклонилась к нему Маша.

Мальчик молча показал обложку. Сказки Гауфа.

– Интересно? – спросила Маша.

Мальчик молча кивнул.

Он часто приходил в сад не с игрушками, а с книжками.

– Ты бы побегал с ребятами, – посоветовала Маша.

– Не хочу.

– Почему? У нас такая хорошая, дружная группа.

– Читать интереснее.

– Мальчик, с которым ты вчера гулял, в сад не ходит?

– Нет. У него няня. У меня тоже няня была, когда я совсем маленький был. Я с Сережей всю жизнь дружу. Он иногда на целый день ко мне приходит, а я к нему.

– Здорово!

– У них дом очень большой, трехэтажный. Моя мама считает, что такой дом семье не нужен. А по-моему, здорово!

– Мария Сергевна! – закричали девочки. – Посмотрите, какой мы замок сделали!

Замок из лего действительно получился замечательный, Маша похвалила.

Уложив детей, как обычно, достала телефон. Пропущенный вызов был один, от Веры. Маша набрала номер подруги.

– Начала работать в салоне, – поделилась Вера. – У нас в городе, в салоне около станции. Не хочется в Москву ездить. Клиентов обзваниваю и тебе заодно позвонила. Хочешь постричься?

– Хочу, – обрадовалась Маша.

Волосы отрасли сильно, висли неопрятными прядями.

– Можно завтра? У нас новая воспитательница, у меня теперь по вторникам выходной.

Окошко у Веры нашлось.

К вечеру тучи разошлись, и Маша радостно крикнула:

– Гулять! Одеваемся!

Ухоженной территорией заведующая гордилась. Площадка была уставлена качелями, горками, такая территория имеется далеко не в каждом московском саду.

Наблюдая за резвящейся детворой, Маша отошла к забору.

Начали приходить за детьми родители. Когда забрали последних, было уже совсем темно.

* * *

Открыть дверь подъезда Илья не успел, дверь резко отворилась, едва не ударив его по лбу. Молодая соседка весело пробежала мимо, улыбнувшись и кивнув Илье. Илья тоже ей кивнул. Соседка на его глазах из девочки превратилась в девушку, во время коронавирусного локдауна предлагала им с Любой помощь с покупкой продуктов, а он не знал ни как ее зовут, ни на каком этаже она живет.

Скорее всего, и Люба этого не знала.

От помощи девушки они отказались, конечно. Они не на паперти, чтобы принимать милостыню.

Продукты приносила Фаина, которой они платили.

Неожиданно ему до боли захотелось вернуться в прошлое, в то время, когда мысль о том, что ему придется в кого-то целиться, была настолько дикой, что могла вызвать только смех. Вернуться в то время, когда он чувствовал себя уважаемым старым профессором и на молодую соседку смотрел со снисходительным пренебрежением.

Возьму на себя, решил Илья, входя в лифт.

Если полиция придет за Любой, возьму убийство на себя. Попасть в его возрасте в тюрьму означало смертный приговор, но он пожил достаточно, чтобы не бояться уйти. Это в молодости смерть пугает, с возрастом с ней смиряешься.

Мысль показалась спасительной, нужно только продумать мелочи.

Он отпер квартиру и с недоумением уставился на Нину.

– Илья Никитич… Вы только не волнуйтесь…

Нина говорила, а Илье казалось, что он ее не слышит. Слышал, конечно, только не мог, не хотел принимать реальность.

Реальность была ужасной. Он больше не мог позволить себе сесть в тюрьму. У него больная жена, о которой некому позаботиться, кроме него.

Здоровую Любу он мог оставить одну, больную – нет.

Судьба не оставила ему выбора.

Нина ушла. Он позвонил в больницу, потом поехал туда. Смотрел на лежащую на больничной кровати жену и вполуха слушал, что говорит ему врач. Договорился, что ее положат в отдельную палату, нанял сиделку.

Люба открыла глаза, когда ее перевезли в палату. Илья погладил руку, бессильно лежащую на простыне.

– Как ты, Любочка?

Сначала ему казалось, что она совсем потеряла память и теперь всегда будет смотреть в пространство бессмысленными глазами, и он обрадовался, когда она обиженно и невнятно прошептала:

– Ничего. Я в больнице? Когда меня выпишут?

Дикция у нее была нарушена, но он понял.

За отдельную палату заплатить пришлось дорого, и Илья не был уверен, что поступил правильно. Люди вокруг отвлекали бы ее, вызывали хоть какой-то интерес. Больные женщины часто сближаются друг с другом, у его матери была добрая приятельница, с которой она познакомилась в больнице.

Глаза Любы перестали казаться бессмысленными, и он понял, что жена поправится. Понял и больше не слушал то, что говорят врачи.