За пять веков до Соломона (СИ)

Утренний ветерок нашел новое развлечение. Он с разбегу налетел на шевелюру Иисуса, черные локоны встрепенулись не хуже ветвей дерева. Но ученик не обратил внимания на проказника, продолжая говорить:

— А ведь есть и другой Моисей. Тот, кто безжалостно расправился со всеми непокорными, включая верных помощников. Кто, не моргнув глазом, послал на смерть простых людей, только для того, чтобы остальные никогда не прознали о дешевых трюках и хитроумных манипуляциях. Кто казнил невинных израильтян, чтобы не пошатнуть свой авторитет.

Черные очи Моисея не отрывались от Иисуса. Казалось, он впервые видит настоящий облик ученика.

— Еще год-два, и евреи доведались бы об этих злодеяниях. И знаешь, что тогда бы случилось, Моисей? Они бы прокляли тебя. Сначала тихонько, шепчась по углам, со временем — громче и громче, после твоей смерти — открыто и шумно. А заодно бы радостно растоптали все, к чему ты стремился. Включая внутреннюю свободу, о которой решили бы, что это — сказка, придуманная для прикрытия твоих изуверств.

Моисей делано закатил глаза, но Иисуса это не смутило.

— Что не веришь? А ведь такова доля всех великих людей и империй. Что ты знаешь о Саргоне, что правил Аккадией еще тогда, когда даже деда Пепи Первого на свете не было? А о самой Аккадии? Что случилось с могущественными империями Хуфу и Хефрена? Куда делись мудрые амориты после смерти Хаммурапи? Молчишь?

Податливая прическа Иисуса быстро наскучила беззаботному ветерку. Он попробовал пройтись по голове Моисея, но лишь оцарапался о седую шапку жестких волос. Старый вождь даже не шелохнулся, внимая словам молодого израильтянина.

— Знаешь, мне кажется, двенадцатой должна быть совсем другая заповедь. Хотя в одном ты прав, она — самая главная, и все остальные вместе связывает. А звучит совсем незатейливо. Удивительно даже, как быстро вожди и правители ее забывают. «Помни о людях вокруг!»

Моисей презрительно хмыкнул и, наконец, промолвил:

— Значит, все, что задумываешь, сначала с людьми обсуди, и только потом делай?

Как-то само собой получилось, что учитель с учеником поменялись местами. Теперь Иисус терпеливо отвечал на вопросы старого вождя.