За полвека

Это — время вертится возле вечных вещей,

Вроде Сириуса, Любви и того же Рима,

Обтекая их, как скалу ручей,

И опять вырастает новый мир, тот, ничей —

Не из глины, брёвен или кирпичей —

Из ничего сотворённый рифмой.

238.

Лиловый камень вместо тучи,

…Колонны тонкие, как пальцы,

В них ветер плачет монотонно.

Пригнулись травы, разбегаются.

Земля и небо — всё лилово —

Готово с грохотом распасться.

Уже белы одни колонны,

Колонны тонкие, как пальцы,

Ах, как же всё случилось скоро:

Под исполинским камнем тучи

Колонны хрупкого фарфора…

Рим. Форум. 2005 г.

239.

Петербургская "Коломна"

Лиловый булыжник после дождей,

Кривые дворы, дровяные сараи.

Грязный канал. И в чёрной воде

Бельма окон немытых. Дальше — Сенная…

Из тьмы Фонарного на Канал,

Визжа, выворачивают трамваи.

На миг достоевскую ночь отогнав,

Одноглазый вагон исчезает снова.

Над каналом решётка. Набережная. Ад,

Где багровые львы узкий мостик хранят.

Обыкновенный ад, года 46-ого.

Мостовые небо держат в горсти

Через камни пробившейся жухлой травой, и

В подъезде прячутся вечные двое, -

Ну, куда беззащитность свою унести?

В семь утра работяге вольно' выходить

Из какой-то "распивочной" дохлой тенью…

Так во сколько раз больше воображенья

Надо, чтоб невыдуманное воплотить?

Город тот растворился в десятилетьях.

И осталась даже не память — словЮ,

Но скоро время их тоже засветит:

Булыжник бледней, зеленей трава,

И вечные двое на фоне заката

Превратились в открыточный силуэт.

…Достоевского города, который когда-то

Душил нашу молодость, — больше нет.

А не исчезни он — не было бы на свете

Даже начала этих стихов,

Потому что я выудил строчки эти

Из чёрной воды и булыжных дворов.

240.

…И был дождей фальшивый лак,

И нетерпение такое —

Как мальчик тот, что просто так

Зачем-то джинна беспокоил;

Добро бы гнался за строкой,

Какой-нибудь там небывалой,

Добро б — трясущейся рукой

Ощупывал углы подвала, -

Так нет же: шарил наугад —

Где попадя, без всякой цели,

И не было таких рулад,

Которые не надоели,

И не было таких картин,

Которых жизнь не отменила,

И не огонь, не дым, не джинн —

А было только то, что было:

И город, полный кутерьмы,

И пригородов сонных бредни,

И монотонность той зимы,

Что оказалась не последней,

И как обломки медных ламп,

Как новонайденная Мекка,

Был тот четырёхстопный ямб,

Не устаревший за три века.

12 марта 2000

241.

СЕН-ГЕНОЛЕ

"Пен-ар-бед" (по-бретонски)

и "Финистер" (по-французски) —

это "конец земли".

Сейнеры, белые домики, синие ставни,

Гранитный маяк Сен-Геноле торчит из камней,

"Пен-ар-бед!" — чайки выкрикивают своенравно,

"Стой! — чайки предупреждают — Здесь — конец!"

Врут они, птицы морские. Не кончено это:

Врут, как горизонта растянутая дуга…

Знаю: за ней — чуть постаревшего Нового Света

Низкие и кленовые берега.

Там тоже белые домики (но не синие, а чёрные ставни),

И, повторяю, — от клёнов рыжие берега

В воду Атлантики серой уходят плавно,

Листва лихорадочной осени — янтарная курага.

И если ручную бурю выпустить из стакана —

Клёны, облетая, правдиво расскажут тебе про то,

Что вот там, за горизонтом, по ту сторону океана…

Но чайки и здесь предупреждают: "дальше — ничто!"

Врут они, птицы: где-то посреди — ещё Атлантида,

А за ней на скалистой, песчаной, серой земле,

За кормой отплывшего сейнера исчезает из вида

Угол Атлантики и Бискайи — Сен-Геноле.

Май 2004 г., Бретань

242.

Небо снизилось. Небо — немо.

Но упорно и незаметно

Отделяет землю от неба

Бесконечный язык ветра.

Только он один-то и может

Тут хозяйничать, растекаясь,

Потому что края моря —

Мир, оставленный без вертикалей:

Ни ствола, ни куста — плоско.

Что ж удержит сию чашу?

Потому-то здесь так просто

Небо наземь ложится часто.

И могло бы лежать вечно

Надо всеми грехами земными,

Только длинный язык ветра

Простирается между ними.

Каждый камень кипит как чайник,

Пар ползёт в облака немо,

Подпирая и крылья чаек,

И всё то, что осталось от неба:

Что-то тяжкое, в синих дырах,

(Устарела дождя ересь),

И когда б не столбы менгиров,

Раздавило б оно вереск!

Гомонят бакланы, кроншнепы,

Их вдоль пены небо качает,

И когда б не скалы-кронштейны,

Раздавило б оно чаек!

А сейчас и чаек разгонит:

Их возня всё глуше и глуше,

И когда б не пружины прибоя,

Раздавило б оно душу…

Май 2004. Бретань

243.

ЛЮБОВНИКИ И БРОДЯГА У НАСТОЯЩЕГО МОРЯ

Из Сильвии Плат

…И навечно холодное воображенье

Заколачивает летнее бунгало,

И в песочных часах время без движенья:

Каникулы кончились, и пейзажи заколо-

чены тоже. Мысли, в прибое вольном

Следившие за зеленью русалочьих волос,

Как летучие мыши спрятались недовольно

На чердаке черепа. И не довелось

Стать нам теми, какими стать могли бы.

Никуда не деться от "здесь и сейчас",

Белые киты и радужные рыбы

Вместе с океаном покинули нас.

Только бродяга, одинокий и серый,

Среди ракушек стараясь на корточки сесть,

Тычет своей палкой в осколки Венеры,

А чайки над ним — как узловатая сеть.