За пределами эмпатии. Терапия контакта-в-отношениях

Терапевт: Зажмите вашу грудную клетку.

Грета уже начала напрягаться, дышать поверхностно и сдерживать чувства. Предложение отпустить напряжение оказалось малоэффективным. Побуждение делать то, что она уже и так делала, может парадоксальным образом помочь ей сделать обратное.

Грета: Это было больно.

Терапевт: Скажи это маме.

Приглашение поговорить с образом матери Греты, а не с терапевтом отмечает первый ключевой поворотный момент на данном этапе работы. Терапевт, настроенный на уровень развития, видит, что по мере того, как Грета освобождается от мышечного напряжения, она также регрессирует. Она начинает думать и чувствовать так, как в детстве, когда она была одинокой, оставленной маленькой девочкой. Привычка сдерживаться, чтобы избежать эмоциональной боли, была выработана еще тогда, в отношениях с матерью; поэтому именно в контексте этих отношений этот паттерн может быть остановлен, чтобы она смогла развить новый способ существования в мире.

Грета: Ох...

Терапевт: Посмотрите на маму, вспомните, как она выглядела, когда вам было восемь лет.

Грета: Мама, мне больно...

Терапевт: Дыши прямо сейчас. Просто дыши и говори с ней.

Грета: (начинает плакать) Мне не нравится это...

Терапевт: Продолжай; скажи маме.

Грета: (плачет) Я знаю, что тебе нужно работать...

Прежний паттерн появляется снова, поэтому терапевт быстро включается, чтобы направить внимание Греты на ее собственные переживания, а не на проблемы матери.

Терапевт: Скажи ей, каково это, когда тебе восемь лет и тебя назначили ответственной.

Грета: Это больно...

Терапевт: Да. Изо всех сил пытаться быть сильной... О семилетней было заботиться труднее, чем о четырехлетием... У тебя должно быть много контроля, чтобы следить за семилетним ребенком.

Терапевт делает предположение: для восьмилетнего ребенка тяжелее нести ответственность за семилетнего ребенка, чем за четырехлетнего. Контролировать кого-то почти одного с тобой возраста труднее, чем контролировать младшего ребенка. Любая угроза контролю Греты была угрозой ее выживанию; с помощью контроля она заботилась о себе, своей сестре и своем брате. Она должна была контролировать их и должна была контролировать себя. Когда тебе восемь и ты отвечаешь за семью, ты не можешь позволить себе осознать, каким испуганным и несчастным ты себя чувствуешь. Терапевт продолжает побуждать Грету исследовать противоречия этого раннего опыта, в том числе потребность контролировать ситуацию и отчаянное желание получить заботу. Избавление от мышечного напряжения и от умственной дисциплины, к которой она по-прежнему прибегает во взрослом возрасте, откроют возможность для исследования.

Грета: О, это так тяжело!

Терапевт: Просто отпусти... (долгая пауза) необходимость быть такой сильной. Именно этого хотела от тебя мама - чтобы ты была сильной. Хотела, чтобы ты была надежной. Хотела, чтобы ты просто продолжала в том же духе, продолжала помогать ей, сохраняла семью...

Грета: Ей было необходимо, чтобы я это делала.

Терапевт: Давай кое-что попробуем. Посмотри на маму. Вспомни, как она выглядела, когда тебе было восемь лет. И попробуй сказать: «Мама, останься дома».

Просьба «остаться дома» была запретной. Это было то, чего Грета хотела от своей матери и в чем она нуждалась, но ее задача тогда заключалась в защите матери. Ей приходилось не только защищать образ ее мамы как хорошей матери, но и скрывать свои чувства, чтобы не создавать дополнительное давление на уже перегруженного родителя. Но теперь ситуация другая. В безопасности терапевтических отношений она может получить новый опыт - сказать наконец то, что нельзя было говорить тогда.

Грета: (устремив взгляд через комнату) Мама, оставайся дома.

Терапевт: Скажи это от всего сердца.

Грета: (всхлипывает) Оставайся дома, мамочка.