За пределами эмпатии. Терапия контакта-в-отношениях

Грета предполагает, что, если сон имеет терапевтический интерес, он должен быть неприятным; таким образом, она обесценивает возможную значимость ее текущих сновидений. Детское сновидение, скорее всего, было связано с заблокированным контактом, который был восстановлен во время предыдущей работы. Терапевту более интересно, что происходит с ней сейчас, что является причиной ее боли в животе, ее тревоги и ее чувства «взвинченности». Даже приятный сон может стать продуктивной отправной точкой для изучения внутреннего мира; даже сам факт запоминания или незапоминания может быть важен.

Грета: Я должна подумать об этом... Мне снилось по крайней мере два сна. Один сон о чем-то вроде семьи, я... и был еще один сон, о котором мне надо подумать, потому что я его не понимаю - это был просто короткий сон...

Терапевт: Итак, вы заснули, и один из двух снов, который вы помните, был о вашей семье.

Терапевт: Простите?

Грета: Думаю, об этом стоит поговорить.

Терапевт: Да, я тоже думаю, что вероятно стоит. Вы чувствуете что-то прямо сейчас?

Грета: Я чувствую напряжение здесь (показывает на верхнюю часть грудной клетки) и слезы наворачиваются.

Терапевт: Угу. Позвольте им приходить и расскажите мне о них. Потому что я хотела бы знать.

Разумеется, на данном этапе нет возможности знать, с чем связаны напряжение и слезы Греты; по всей вероятности, она и сама не может знать точно, что вызвало эту реакцию. Приглашая ее «позволить им приходить», терапевт надеется обойти ее привычный паттерн вытеснения чувств, который впоследствии приводит к эмоциональным и физическим симптомам. Позволяя слезам литься, не сдерживая их, Грета не только избежит таких последствий вытеснения, но это также поможет ей узнать, с каким именно опытом, надеждой, страхом или фантазиями они связаны.

Грета: Думаю, я просто нервничаю.

Терапевт: Нервничаете?

Грета: Я очень нервничаю.

Терапевт: Ну, ваш самолет здесь не разобьется. То есть вы нервничаете не из-за этого. Возможно, причина не внешняя? Что, если мы договоримся не искать внешнюю причину?

Грета: И какие причины вы тогда предполагаете?

Терапевт: Возможно, речь даже не о поиске причины, а о том, чтобы просто воздать должное вашему страху...

Стремясь найти логическую причину для своего внутреннего переживания, Грета может сместить внимание на мысли, а не на чувства. Размышлять о чувствах гораздо менее дискомфортно, чем действительно их чувствовать! Однако цена, которую она платит, заключается в том, что эмоциональная реакция остается отгороженной, отщепленной, а потому не может быть проработана или разряжена. Терапевт далее применит метод исследования, позволяя Грете двигаться в ее собственном темпе и мягко поощряя ее замечать ее непосредственные переживания, вместо того чтобы анализировать и рационализировать этот опыт.

Грета: Я знаю, что могу найти несколько причин, потому что в детстве я была одна; каждую неделю на три ночи мы оставались одни, и я помню это.

Терапевт: Расскажите об этом больше.

Грета: Ах... когда мне было около восьми лет, моя мать работала в другом городе, и она оставляла нас, детей, одних на три ночи, в квартире.

Терапевт: Вам было восемь?

Грета: Да, около восьми лет. Моей младшей сестре было семь, а брату - четыре года. Поскольку мама знала, что я ответственная и сильная, и что я, знаете... что она может доверять мне, она не возвращалась домой.