За растениями по горам Средней Азии

Есть на Бартанге и ботанические загадки. С одной из них мы столкнулись в 1957 году, когда спускались от Сарезского озера в бартангские верховья. Тогда обратили внимание на удивительные размеры кустарников. Это были кустарники-гиганты. Они примостились в укромных местах и выглядели великанами по сравнению со своими сородичами из других, менее высоких районов. Кусты барбариса достигали четырех метров в высоту, тогда как обычно он редко превышает два метра. Втрое больше обычной была и высота мирикарий, жимолостей, дикой вишни. Прямо Гулливеры какие-то. Любопытно, что чуть ниже, всего в трех сотнях метров от этих гигантов, те же виды кустарников имели нормальные, привычные размеры. А гиганты ютились в труднодоступных местах, на больших (около 3500 метров) высотах, куда и забраться-то непросто. На верхнем пределе своего распространения растения обычно чахнут и, как говорится, на ладан дышат, а здесь — такой расцвет. Что это? Остатки былых роскошных лесов, сохранившихся в этих убежищах? Или какая-то гигантская раса, развивавшаяся в изоляции замкнутых ущелий? Загадка так и осталась неразгаданной. Гигантизм на верхнем пределе распространения отмечался не только на Бартанге. Ботаник И. Т. Васильченко заметил, что и в других горных районах Средней Азии на верхнем пределе некоторые деревья и кустарники как бы демонстрируют свои потенциальные возможности, заложенные в их наследственной природе, и предложил называть эту аномалию реликтовой, а самих гигантов — биологическими реликтами, что означает признание прошлых условий главной причиной их возникновения. Механизм же образования гигантизма так и остался невскрытым.

Гималайские гости

А другую загадку, кажется, разгадали. В 1928 году здесь работала крупная экспедиция под руководством академика Н. П. Горбунова. Ботаник экспедиции Л. Ланина собирала гербарий. Когда в Ленинграде стали этот гербарий разбирать, обнаружили в нем странное растение. Листья у него были кожистые, глянцевые, немного похожие на листья известного всем фикуса, только несколько меньше и с острыми шипиками по краю. Обычно растения с такими листьями живут в Средиземноморье, где зимой очень влажно, а лето теплое и сухое. На Памире же и зимой сухо. Да и холода здесь не средиземноморские. Поэтому найденное Ланиной растение как-то уж очень дисгармонировало с окружающей современной обстановкой Западного Памира. Оно относилось к роду «бадан». Вид же оказался новым. И хотя цветков Ланина не нашла, вид по листьям был описан и получил имя прославленного начальника экспедиции. Во флоре Советского Союза появился бадан Горбунова. Потом это растение мы нашли на скалах Рушанского хребта, уже с цветками и плодами. Описание дополнили. Никакой загадки пока не было.

Только одно обстоятельство наводило на размышления: ближайший родственник этого бадана благополучно и давно — с третичного времени — проживает в Гималаях, в добрых двух тысячах километров отсюда, во влажном муссонном климате.

С дальнейшими находками появились и новые причины для размышлений. В 1955 году мы с А. В. Гурским нашли бадан Горбунова на Бартанге, в одном из ущелий, на мокрых скалах. Когда я показал это растение геологам, один из них сказал, что видел такое же в другом ущелье. Проверили. Там бадан тоже рос на мокрых скалах. В 1950 году ботаник В. В. Письяукова на южных склонах Гиссарского хребта нашла другое растение, из осоковых, — схеноксифиум. Его ближайший родственник тоже живет в Гималаях. Четыре года спустя тот же вид я нашел на Язгулеме, еще через год — на Бартанге и в долине Ванча. Через несколько лет схеноксифиум нашли в Дарвазе. А потом еще раз на Памире.

Возле того места, где был найден бартангский экземпляр бадана Горбунова, мы тогда же собрали в гербарий все виды, оказавшиеся по соседству и попавшие в поле нашего зрения. Когда этот гербарий в Душанбе стали обрабатывать, обнаружили среди собранных растений один папоротник, который никак не удавалось определить; в коллекциях, собранных и хранящихся в Таджикистане, такого папоротника еще не было. В Ленинграде выяснили, что этот папоротник называется криптограммой и что точно такой же вид живет в Гималаях. На карте появлялись все новые точки местонахождений гималайских растений.

И всюду эти растения жили в затененных местах на влажных скалах или возле родников, причем всегда в ущельях, повернутых к влажным ветрам.

А потом стало и совсем интересно: когда я сравнил высоты, на которых нашли бадан Горбунова и криптограмму, оказалось, что все находки сделаны на высотах от 2850 до 3200 метров, то есть в узком, 350-метровом, высотном диапазоне. Сравнил высоты мест, где был найден схеноксифиум. Оказалось два ряда высот: на Памире — от 2550 до 2850 метров, а в Дарвазе и в Гиссарском хребте — от 2270 до 2300 метров. На Памире, следовательно, схеноксифиум обитал в 300-метровом высотном диапазоне, а в Гиссаро-Дарвазе — почти на одной высоте, причем почти на полкилометра ниже, чем на Памире. Это уже была загадка. Даже две загадки.