За стеклом

Когда дело дошло до водки (ведь на войне пьют спирт и водку, все остальное – от лукавого), мы решили навестить бывшую девушку Леши. А поскольку спецназовцы не звонят в дверь, нет, просто войти через дверь – это позор, то мы придумали кое-что получше.

А именно: забраться на крышу дома, чтобы попасть в квартиру с помощью пожарной лестницы, которая проходила в метре от окна ее кухни, на уровне второго этажа.

В общем-то, рассчитали мы все верно. Был примерно час дня и Катя (так звали девушку) еще должна была быть дома, а ее родители – уже уйти на работу, лестница действительно там была и действительно проходила рядом с окном. Не приняли во внимание мы только одно. Если внутри шестнадцатилетнего организма болтается полуторалитровая смесь из этанола, то вполне может не хватить координации, чтобы удержаться на хлипкой старой лестнице, проходящей в нескольких десятков метров над землей.

Конечно, мы не думали об этом. И вообще, возникают ли у спецназовцев такие вопросы!?

Спе-ц-на-ззз па-а-а-шел… – Леша гаркнул, выбив с ноги дверь на чердак.

Моему изумлению не было предела. Одно дело рассказывать, как снять пару часовых, показывая несуществующим ножиком резкие движения, сзади, по горлу, или прыгать через поваленные лавочки. И совсем другое, выбить настоящую дверь с ноги, с одного удара.

Стоит ли говорить, что после истории с дверью, я не мог даже заикнуться, что лезть по лестнице, с которой осыпалась вся краска и уже начали отваливаться куски ржавого металла, как бы… немного опасно, даже для бывалых спецназовцев.

Только потом, гораздо позже, я узнал, что с этой дверью на чердак, Леша имел дело ни раз. То ссорясь, то мирясь со своей девушкой, он уже предпринимал попытки полезть по пожарной лестнице, и уже ни раз «пробовал» дверь на прочность, поэтому знал, что та хлипкая, держится на старой задвижке, вкрученной в трухлявую доску.

Правда, до самой лестнице он, как выяснилось тоже потом, он никогда не добирался.

На крыше, мы глотнули для храбрости, смотря на пестрый «ковер» крыш, раскинувшийся перед нами, и я, вдохновленный и подогретый, спустил ногу на первую перекладину. Почти сразу, даже через водочные пары и подошвы зимних ботинок, почувствовав, насколько та тонкая, непрочная.

Но, в этот момент, я был спецназовцем. А значит… да, спецназовцы ничего не боятся. И назад не отступают.

Я спустился, примерно на половину высоты. Наступил тот момент, когда обратной дороги не было. Когда понимаешь, что какой бы глупой и страшной ни является затея, а придется идти дальше. Глупый, юношеский максимализм. Увы! Скольких шестнадцати-восемнадцатилетних он изувечил и сгубил!

Я полез дальше и через несколько перекладин, попал рукой во что-то склизкое, бело-зеленое. Может, кто-то высморкался, стоя на балконе, и его «добро» повисло на лестнице, может это был помет птицы, превратившийся в слизь. Я не знаю.

В этот момент, меня посетило странное ощущение. Я его хорошо помню. Именно из-за него, и рассказываю вам эту историю.

Это ощущение было: я – как эта сопля (птичий помет), на ржавой лестнице.

Дрожа от страха, но отпустив испачканную руку от перекладины, я вытер ее о штанину, посмотрел вверх, где увидел испуганное лицо Леши. Потом посмотрел в ту сторону, где открывался вид на крыши, коричневые, серебристые, черные, с битумными подтеками, старые, износившиеся, некоторые еще середины века, с нефункционирующими трубами печей и уютными маленькими домиками, торчащими из чердачных этажей.

Какое-то время, я смотрел на открывшийся передо мной, большой враждебный город, чувствую себя перед ним, самым-самым одиноким человеком.

Подростки часто чувствуют себя одинокими, непонятыми. Подростки, принимающие алкоголь, гораздо чаще одиноки, чем те, которые не пьют. А подростки, принимающие алкоголь и, под алкоголем, играющие кого-то ненастоящих, – это, наверное, самые одинокие люди в мире. Особенно, когда начинают сомневаться в правдивости своих игр.

А я, вися на хлипкой лестнице, на большой высоте, вляпавшись рукой в чьи-то сопли, смотря на все эти старые крыши, чувствовал себя самым одиноким среди самых одиноких.

Я начал спускаться дальше, но что-то поменялось в моих движениях. Я преодолел вторую часть лестницы, как робот, на счет раз-два-три, повторяя движения ногами и руками.

Раз-два-три… раз-два-три… раз-два-три… – повторял я, больше ни о чем не думая.

Когда, наконец, обе ноги стояли на асфальте, ко мне, из подъезда, выбежал Леха. Он кричал «Костян, Костян, брат», протягивая мне бутылку.

И тут… да, наверное, если бы целью этой книги была бы художественная выразительность, я бы соврал вам, написав, что это был переломный момент, который все изменил, я оттолкнул водку и стал жить новой жизнью.

Но, цель этой книги – честность. Честность – бывает куда выразительнее. Но, главное, я уверен, честность, в первую очередь – с самим собой, – единственное, что помогает по-настоящему работать с алкогольной зависимостью.

Поэтому, я буду честным. Я взял у него бутылку и выпил довольно много, не замечая сорокоградусной крепости.