За степным фронтиром. История российско-китайской границы

Однако экономическое благополучие русского фронтирного населения не было единственным мотивом. Когда в результате Боксерского восстания значительные части Маньчжурии все еще были оккупированы российской армией летом 1901 года, заселение русскими китайских территорий Приаргунья обозначило важный шаг в сторону усиления политической и стратегической позиции России в регионе или, по крайней мере, так это представлялось многим наблюдателям. После подавления восстания и последующей оккупации Маньчжурии российскими войсками планы по колонизации западного участка КВЖД стали рассматриваться более серьезно и казались достаточно реалистичными. Военный министр генерал Алексей Куропаткин и его сторонники стремились отодвинуть международную границу дальше на юг к пустыне Гоби по южным склонам Большого Хингана до Порт-Артура. Граница, таким образом, усилилась бы и сократилась, а управление ею упростилось[198].

Приамурский генерал-губернатор Николай Иванович Гродеков в течение четырех лет между Боксерским восстанием и войной с Японией рассматривал планы по заселению полосы, прилегающей к российской железной дороге в Маньчжурии. Правительство направило в регион опытных чиновников и агрономов для выбора подходящих для расселения участков[199]. Летом 1902 года первоначальные обследования самого западного сектора железной дороги на предмет возможности заселения русскими уже были проведены. Отчет описывает Хулун-Буир и в особенности местность вдоль железной дороги так: «…здесь страна почти не населенная, в которой земледелие отсутствует, но кочевое скотоводство ‹…› довольно развито, хотя на первый взгляд и теряется в обширных пространствах степи».

Традиционные способы сезонной миграции местных народов фактически были разрушены в результате строительства железнодорожной линии и Боксерского восстания – кочевники со своими стадами ушли на север через Аргунь или на юг к Халхин-Голу. Пастухи со своим скотом появлялись у железнодорожной линии лишь изредка. Местность в южном Хулун-Буире подходила только для животноводства и рыбной ловли на Аргуни, ее притоках и в окрестностях озера Далайнор. Забайкальские казаки рекомендуются в отчете как наиболее подходящая группа поселенцев, так как местный климат и почвы здесь схожи с привычными для них условиями. Однако в отчете предупреждалось, что «русскому человеку вообще, а казаку в особенности, трудно будет конкурировать здесь с трудолюбием китайца-земледельца»[200].

После того как русские заставили отступить монгольские и китайские пограничные караулы по завершении Боксерского восстания 1900 года, казаков больше не устраивали временные права на землю на китайском берегу реки. Некоторые начали переселяться на китайские земли для постоянного проживания. В районе Трехречья казацкие поселенцы заняли обширные участки земли, которые использовались ими под животноводство и растениеводство. Они построили землянки и хаты, чтобы использовать эту местность круглый год. Однако вскоре после Русско-японской войны китайская администрация потребовала уплаты налога на землю, к которой казацкие поселенцы относились как к своей собственной. Это утверждение власти китайцами, которое было частью более общей «новой политики», к рассмотрению которой мы вскоре вернемся, привело к первым разногласиям между казаками и императорским наместником (амбанем) в Хайларе. Военный губернатор провинции Хэйлунцзян Чэн Дэцюань в январе 1906 года потребовал от Забайкальского военного губернатора высылки полутора тысяч российских подданных, которых подозревали в занятии сельским хозяйством и добыче полезных ископаемых на правом берегу реки Аргунь.

Российские власти пытались обойти официальные каналы, надеясь решить вопрос о российском имуществе на китайском берегу Аргуни с местными монголами. Российский посол в Китае Дмитрий Дмитриевич Покотилов еще весной 1906 года проинструктировал российских дипломатов решать вопросы использования земли на китайском берегу Аргуни и Амура только посредством частных договоренностей с местными властями. Другие соглашения, предупреждал он, могут быть использованы в качестве доказательства нарушения Россией Портсмутского мирного договора, который формально завершил Русско-японскую войну.

Местные российские власти в конце 1906 года строго следовали этим указаниям. Вместо переговоров с губернатором провинции Хэйлунцзян в Цицикаре, Попов, переводчик Генерального консульства России в Харбине, встретился в мае 1907 года в Хайларе с амбанем Хулун-Буира. Амбань не высказал принципиальных возражений против заготовки сена, выпаса скота и строительства временных жилищ в Трехречье в верховьях Аргуни. Однако он был против строительства постоянных российских поселений на китайской территории[201].