За степным фронтиром. История российско-китайской границы

Агрессивные действия советских пограничников, полных решимости держать людей подальше от пограничной территории, для населения приграничного поселения означали серьезные изменения. Противоположная сторона границы, с расположенным там Железнодорожным разъездом 86 всего в нескольких в минутах езды на поезде, постепенно стала исчезать из повседневной жизни населения пограничья. Это было только начало длительного процесса отчуждения людей друг от друга. «В советской пограничной полосе нет ни деревень, ни хуторов и никого кроме советских пограничников увидеть нельзя, – продолжал корреспондент «Зари». – Голые сопки и пустые поля. Трудно заметить в этом районе даже какую-либо птицу. Появляется жуткое чувство, если долго смотреть на этот пустынный мертвый советский район»[467]. Молчание птиц ознаменовало новую эру.

Обычные контакты людей через советско-маньчжурскую границу практически полностью сошли на нет из-за враждебности режимов обеих сторон в конце 1920-х годов и не существовали на всем протяжении 1930-х годов. Политические разногласия, военные столкновения, национализм, идеологические трения, культурные различия и этническое соперничество подпитывали это отчуждение. Межличностные контакты и международная торговля были все более затруднительными и во многих случаях запрещались. Продолжительное напряжение оставило аргунское пограничье экономически слаборазвитым и малонаселенным. Граница постепенно превратилась в социальный факт. Старые социальные сети с урезанием межграничных контактов постепенно приняли очертания границы, а новые – просто полностью им соответствовали. Таким образом, в этой главе будет показано, как граница вновь возникла в Советском Союзе в конце 1920-х годов, наполнившись новым идеологическим весом и новой легитимностью священности и неприкосновенности.

Новый участник вступил в игру после оккупации Маньчжурии Японией в 1931 году. Строго говоря, четырнадцать последующих лет японской власти могут быть определены как перерыв в развитии пограничья, так как в политическом отношении Советский Союз не сталкивался на своей границе с Китаем. Эти полтора десятка лет тем не менее могут быть так же определены как расширение и, возможно даже, ускорение процесса формирования границы и изменения пограничья, потому что многие изменения, привнесенные японцами, сохранились и после их поражения в 1945 году.

История японского марионеточного государства Маньчжоу-го (1932–1945) не повторила, как может показаться, знакомый сценарий имперской экспансии России или Запада, она стала тем, что Прасенджит Дуара назвал «новым империализмом»[468]. Советский Союз в период высокого сталинизма, который совпал с годами существования Маньчжоу-го, и сам был государством в осаде, так как претерпевал в это время огромные изменения, которые отразились и на пограничье. После трагического окончания коллективизации Сталин усилил свою власть террора и насилия, составляя планы этнических чисток и других устрашающих действий на советском пограничье[469].

Общей у советского и японско-маньчжурского правительств была крупномасштабность их правления. Две набравшие силу имперские метрополии столкнулись на Аргуни. Оба режима теперь могли значительно увеличить свою власть на периферии и найти новые способы навязывания своей воли пограничью. Понимание причин произошедших в регионе быстрых и радикальных изменений возможно через выделение внутренних и внешних факторов им способствовавших. С одной стороны, основным внутренним фактором трансформации являлось усиление политического контроля, навязанного обоими режимами населению как в пограничье, так и за его пределами. Установление пограничных зон, пропагандистская война и этнические, а также политические чистки стали важнейшими инструментами изменения характера региона. Основной внешний фактор, превративший открытый когда-то фронтир в жестко контролируемую пограничную зону, заключался в угрозе войны между Японией и Советским Союзом, что привело к усилению военного присутствия, военным столкновениям и активной шпионской деятельности.

Понимание военного аспекта является необходимым для осмысления истории именно этой пограничной территории в 1930-х годах. Военная история, в чисто материальном значении, является субдисциплиной, которая до недавнего времени не соприкасалась с общественной или культурной историей. Однако, хотя танки и солдаты, кажется, вышли из академической моды, они должны быть включены в исследование физического ландшафта. Именно бронированный транспорт в первую очередь участвовал в разрушении неформальных межграничных сетей, а не любые новые правила или пропагандистские призывы. Поэтому в этой главе фокус внимания сместится с жизни пограничного населения к политике, навязанной метрополиями.

СОВЕТСКО-КИТАЙСКИЙ КОНФЛИКТ: ВОЙНА НА ГРАНИЦЕ