За темными лесами. Старые сказки на новый лад

– Прости, – говорит он. – Я не хотел тебя напугать.

– Все окей, – отвечаю я.

И это правда. Наверное, я уже попривыкла к таким внезапным появлениям.

– Меня зовут Джик Ворон, – с улыбкой говорит он.

Сама не знаю, отчего, но чувствую внезапную легкую слабость в коленях. Хотя… кого я хочу обмануть? Прекрасно знаю…

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он.

Я отвечаю, что подошла к окну собственной квартиры и взглянула в небо в поисках Луны, но тут же вспомнила, что несколько дней назад она была в последней четверти и сегодня ее не увидеть.

Он согласно кивает.

– Она тонет, – говорит он.

Мне тут же вспоминается старуха из прошлого сна. Выглядываю в окно и вижу снаружи все те же топи. В болотах темно и жутко, далекого огонька над женщиной на дне омута, что я видела вчера, отсюда не разглядеть. Меня пробирает дрожь. Джик с озабоченным видом подходит ко мне, снимает с балки поблизости попону и накидывает ее мне на плечи. Руку, удерживая попону, не убирает, а мне и в голову не приходит протестовать. Наоборот, я придвигаюсь к нему ближе, будто мы вместе всю жизнь. Странно. Чувствую разом и сонный уют, и небывалое возбуждение.

Он тоже смотрит в окошко. Его бедро прижимается к моему, рука на плече приятно тяжела, от его тела пышет жаром.

– Раньше, – продолжает он, – она гуляла по небу каждую ночь, пока не ослабнет так, что едва не угаснет. Тогда она уходила из нашего мира в иной – говорят, будто в Волшебное царство, или хотя бы туда, где во тьме не шныряет болотная нечисть, где можно вновь обрести юность и вернуться к нам. Мы проводили три ночи во тьме, и в это время ночь принадлежала злу, но после мы снова видели, как появляется из-за горизонта ее фонарь, как все болотные страхи разбегаются от его света прочь, и снова могли навещать друг друга, покончив с дневными заботами.

Его висок касается моего, голос становится сонным.

Мне вспоминается мамин рассказ о том, как живет Луна эти три дня. О том, что время в Волшебном царстве течет по-другому, и потому, пока мы проживаем всего день, там для Луны проходит целый месяц.

– Я порой думаю: скучают ли о ней там, в ином мире, – помолчав, откликается он.

Не знаю, что и сказать, но тут же понимаю: наш разговор – не из тех, что непременно требуют слов.

Он поворачивается ко мне, склоняет голову, смотрит мне прямо в глаза. Тону в васильковых глубинах… Миг – и я в его объятиях, и мы сливаемся в поцелуе. Он медленно, шаг за шагом, ведет меня к копне сена. Стелем на нее попону, и на сей раз я рада, что на мне снова длинная юбка и крестьянская блузка: снять их – минутное дело…

Его пальцы и губы так нежны! Они порхают по всему телу, точно крылья бабочек. Не знаю, как и описать все, что он со мной делает. Нет, ничего такого, чего не делали прежние любовники, но Джик… рядом с ним я вся горю. Кожа пылает, покрывается мурашками, медленно вскипающий между ног жар вдруг разливается огнем по всему телу, до самых кончиков каждого нерва.

Слышу собственный стон, и вот он – во мне, внутри, тяжело дышит над ухом. Он – все, что я вижу, чувствую, слышу. Бедра трутся о его бедра в восхитительном, совершенном ритме, и вдруг…

Я просыпаюсь в собственной постели. Простыни скомканы, рука между ног, палец – там, в том самом месте, гуляет взад-вперед, взад-вперед…

7

Софи замолчала.

– Возбуждающе, – промурлыкала Джилли после недолгой паузы.

Софи смущенно хихикнула:

– И не говори. Стоит вспомнить – дрожь пробирает. А в ту ночь… проснулась такой распаленной, что в голове мутилось. Продолжила, кончила, а после так долго лежала без сил… Даже шевельнуться не могла.

– А ты знаешь кого-нибудь по имени Джек Ворон? – спросила Джилли.

– Да, это владелец тату-салона в конце Палм-стрит. Я пару раз встречалась с ним, но… – Софи пожала плечами. – Понимаешь, как-то не сложилось.

– Точно. Ты еще говорила, будто ему хотелось только одного – украсить тебя татуировками.

Вспомнив об этом, Софи покачала головой.

– Ага, в самых интимных местах, чтоб о них знали только он да я. Мальчишка…

Между тем кот уснул, растянувшись на коленях Софи, крепко прижавшись лобастой башкой к ее животу и громко, утробно мурлыча во сне. Оставалось только надеяться, что у него нет блох.

– Однако тот парень во сне не имел с Джеком ничего общего, – сказала она. – И, кроме того, звали его не Джеком, а Джиком.

– Что же это за имя?

– Имя из сна.

– А после? На следующую ночь ты его тоже видела?

Софи покачала головой.

– Нет. Но вовсе не потому, что не хотелось.

8

На третью ночь попадаю в избушку об одной комнате – точь-в-точь как в волшебных сказках. Ну, знаешь: повсюду пучки сушеных трав, огромный очаг, занимающий половину свободного места, на очаге – черные чугунки и котел, полы застелены толстыми домоткаными половиками, в углу – узкая аккуратная кровать, у двери висит плащ, у закрытого ставнями окна стоит грубый стол да два стула.

А на одном из стульев сидит та самая старая леди.

– Ну, вот и ты, – говорит она. – Я думала, явишься ночью накануне, но так и не смогла отыскать тебя.

– Я была у Джика, – отвечаю я.

Старуха хмурится, но молчит.

– Ты его знаешь? – спрашиваю я.

– Слишком хорошо.