За три моря

— У тебя их всего было пятнадцать, а ты на меня потратил двенадцать. Мы с тобой купцы, Афанасий. Двенадцать из пятнадцати — это четыре пятых! Следовало бы и тебе отдать столько же из своего добра, да я жаден, друг дорогой, клянусь аллахом! — засмеялся он. — Отдать столько мне жалко. Это — лавки, и склады, и сады, и дома, и товары в Бухаре, и в Багдаде, и в Астрахани, и в Ширазе, и в караванах, что бредут по пустыням, и в судах, что плывут по морям…

Засмеялся Афанасий.

— А помочь тебе я хочу, — продолжал самаркандец. — Что хочешь делать, скажи? Стосковался по родине? Поезжай на Русь! Возьми денег, возьми товаров.

— На Русь мне податься нельзя, — сказал Афанасий задумчиво: — у меня там долги великие. В долгу я, как в море — ни берегов, ни дна не видно. Двенадцати зёрен не хватит, чтобы до Руси добраться, а лишнего от тебя я не хочу.

— Почему гнушаешься моей помощью? — вскричал Али-Меджид. — Я должен тебе больше, чем за двенадцать зёрен. Возьми ещё, друг!

— Лишнего мне не надо, — упрямо возразил Афанасий.

— Как же я могу помочь тебе? — спросил самаркандец.

— От помощи я не откажусь, — проговорил Афанасий. — Ты говорил прежде, что хочешь в Ормуз ехать. Возьми меня с собой! Все говорят, оттуда товар дорогой идёт. Давно я надумал побывать в Ормузе. Да как одному в такой путь пускаться? Денег у меня нет, чужих обычаев я не знаю, персиан плохо понимаю. Горе на чужбине безъязычному!

— Да благословит тебя аллах! — вскричал Али-Меджид. — Так и сделаем! Я поеду по здешним городам, буду скупать мазандаранские товары — бирюзу и шелка. А ты будешь моим подручным, поучишься и торговле и языку. Покажу тебе, где купить и продать выгодно. Аллах нам поможет.

Так Афанасий Никитин и Али-Меджид решили поехать в город Ормуз.

Путь до города был не близок. Ормуз находился на маленьком островке у берега Персидского залива. Для того чтобы до него добраться, надо было пересечь почти всю Персию, проехать через несколько больших персидских городов. По этой дороге странствовало немало купцов: из Индии привозили перец, изделия из слоновой кости, драгоценные камни, из арабских земель — искусно выделанное оружие и другие товары. И хотя этот путь нельзя было назвать безопасным, купцы с товарами могли путешествовать здесь смелее, чем на побережье Кавказа и в низовьях Волги.

Персидские шахи старались наказывать разбойничьи шайки, мешавшие торговле.

Начались странствования Афанасия и Юши по персидским просторам.

По земле Мазандаранской

Пожив две недели в Чапакуре, Али-Меджид отправился в город Сари, заранее сговорившись с чанандараном — человеком, который сдавал лошадей внаём.

Накануне отъезда Али-Меджид, его слуга, Никитин и Юша весь день хлопотали: укладывали вьюки, закупали припасы, расплачивались с владельцем караван-сарая, с носильщиками, с торговцами Чапакура. Все устали. Легли поздно.

На рассвете их разбудил резкий, неприятный крик осла.

Юша быстро оделся и вышел из душной каморки на полутёмный двор. В середине, у каменного водоёма, толпились и блеяли овцы. Конюхи с руганью отгоняли их и поили коней. Собаки лаяли и метались по двору. Куры и утки вертелись у всех под ногами.

В стороне стоял маленький пепельно-серый ослик. Он посматривал на всю эту суету, поднимал большую морду, так что длинные уши его ложились на спину, и тогда раздавался пронзительный рёв.

Под навесом в очаге зажгли огонь. Двор сразу наполнился удушливым кизячным дымом.

Через час караван вышел в дорогу. Впереди шли два чанандарана с шестами в руках. Они прощупывали брод, выбирали путь среди упавших деревьев. За ними на сером ослике, позвякивая бубенцами, ехал, поджав ноги, важный караван-баши — старший караванщик, в буром халате и грязной чалме. Он погонял ослика, тыкая шилом в круп.

Далее ехали верхом на иноходцах Али-Меджид, Афанасий и Юша. Слуги вели под уздцы вьючных коней. Юше достался лукавый и ленивый конёк. Чувствуя неопытного седом, он норовил свернуть в сторону за приглянувшейся веткой, остановиться среди дороги или поближе познакомиться с товарищами по каравану. Юше приходилось всё время быть начеку, но он был счастлив: первый раз он сидел на верховом коне, в настоящем седле.

Ещё в караван-сарае Юша спросил Никитина:

— Дяденька Афанасий, а какая мне лошадь?

Никитин строго и наставительно ответил:

— Кляча воду возит, лошадь землю пашет, а под верхом конь ходит.

И Юша всю дорогу вспоминал эти слова и не мог налюбоваться конём.

Утро выдалось мглистое и сырое. Снег, выпавший за ночь, лежал на апельсиновых деревьях, плоских крышах и таял на дороге.

Перебрались через вонючий, чёрный, почти неподвижный ручей и стали подниматься в гору. Выбитая грязная дорога вилась по косогору, заросшему густым кустарником. Снег на ней быстро таял. Кони часто спотыкались в выбоинах, до краёв наполненных талой водой, и тогда в лицо путникам летели холодные брызги.

Сначала вдоль дороги попадались поля и бахчи. Но чем дальше уходил караван от Чапакура и чем выше поднимался в горы, тем безлюднее становилось вокруг.