За тридевять планет

На экране появилось изображение... Я так и впился взглядом, надеясь увидеть капитана Соколова, с которым (я уже знал это) здешний Эдька Свистун на дружеской ноге,- ничего подобного. Капитана, должно быть, уже показали, и теперь экраном завладел диктор. Это был видный мужчина, удивительно похожий на нашего Юрия Фокина. Да, как выяснилось, это и был здешний Юрий Фокин. Рубашка-тенниска, шорты с разрезами по бокам - все как полагается. Выйдя в эфир, он платочком вытер очки в роговой оправе, водрузил их на положенное место и давай:

- Внимание! Мы ведем репортаж (он так и сказал - репортаж) из Центра космической связи. Прошло двадцать минут, как на орбиту вокруг нашей планеты вышел космический корабль, пилотируемый капитаном Соколовым...

- Ну, Алешка! Ну, дает! - Иван Павлыч не находил слов, чтобы выразить обуревавшие его чувства.

- Глядишь, скоро и на другие планеты махнем, а? Чем черт не шутит, пока бог спит! - заметил Петр Свистун и заходил туда-сюда по комнате.

- А почему бы и нет? Главное - оторваться, а там пойдет! - подал голос Андрей Фридрихович.

- Я полагаю, до этого еще далеко. Хотя, с другой стороны, не вечно же нам сидеть на одном и том же шарике.- Иван Павлыч показал вниз, где находился этот самый шарик.- Правильно говорят наши ученые мужи, что кардинальная задача всего мыслящего человечества - заселить другие планеты. Может статься, где-то есть первобытные люди с примитивным укладом жизни. Появление двух-трех десятков наших специалистов позволит им сделать гигантский, прямо-таки фантастический прыжок в будущее.

- А стоит ли прыгать? В ходе эволюции все живое приспосабливается к новым условиям, а прыжок...Петр Свистун почесал подбородок и задумался.

- Технический прогресс, конечно, важная штука, никто не спорит. Но посылать на другие планеты надо, в первую очередь, историков, литераторов и прочих гуманитариев. Воспитание - вот цель! Помочь людям (тамошним, понятно) избежать наших ошибок, войн, раздоров... О, это важнее даже технического прогресса! - Андрей Фридрихович произнес эту тираду вдруг, одним духом и обвел всех тяжелым, как бы намекающим на что-то взглядом.

- Начинать надо с равенства. Ничто так не воспитывает, как идея равенства,- поддержал Петр Свистун. В этот момент он напомнил мне того, земного Петра Свистуна, который тоже был сторонником равенства.

- А я думаю, начинать надо с дисциплины. Пока добьешься равенства, э-э... много воды утечет! Да и возможно ли оно в действительности? А дисциплина есть дисциплина. Где дисциплина, там и порядок. А будет порядок, приложится и все остальное.

Иван Павлыч хотел продолжить свои рассуждения о дисциплине и порядке, но в это время опять заговорил Юрий Фокин, и председатель так и остался с открытым ртом.

- Сейчас, в эту минуту, космический корабль пролетает над американским континентом. Пройдет еще немного, и он появится над Европой и Азией. Не выключайте своих телевизоров, дорогие товарищи! Вы услышите приветствие капитана Соколова своим однодеревенцам [ Тамошнее словечко. Филологи, к которым мы обращались, заверили, что оно означает то же, что и наше "односельчане". ]. Почему однодеревенцам? Да очень просто. Как бы далеко ни улетел человек, пусть и за тридевять планет, самым дорогим ему все равно останется место, где он родился, где научился улыбаться, шутить, отличать хорошее от дурного.

- Но ведь может статься, вы прилетите...

- Я лично никуда лететь не собираюсь,- весело сказал Андрей Фридрихович.

- Не вы, так другие, какая разница! Я беру вообще, абстрактно, так сказать... Вы прилетите, а на той планете более высокая цивилизация, чем на ва... то есть на нашей,- заметил я, не спуская глаз с экрана.

- Нашел задачу! Бери, бери все, что попадется под руки, и назад! Спасибо скажем! В ножки поклонимся! Памятник поставим! - Иван Павлыч покраснел от возбуждения.

- Уж не собираешься ли ты лететь в какую-нибудь Туманность Андромеды? - по-свойски подмигнул мне батя.

- А почему бы и нет?

- Узнаю своего ученика! -- похлопал меня по плечу-и тоже по-свойски Андрей Фридрихович.

"Знали бы вы... Ах, знали бы вы..." - подумал я, ворочаясь в кресле. Меня так и подмывало встать и сказать, кто я такой на самом деле. Но нет! - Я взял себя в руки и худо ли, хорошо ли, а продолжал играть роль здешнего Эдьки Свистуна.

- А ты, Пелагея? Ну, зачем же так? Радоваться надо, а ты...- с укором сказал Иван Павлыч, подходя к Пелагее и обнимая ее за плечи.

Пока мужчины болтали о всякой всячине, Пелагея стояла в сторонке и не спускала глаз с телевизора. Она, видно, ждала, когда Юрий Фокин исчерпает запасы красноречия и подвинется немного, уступит местечко ее сыну, сынку, сыночку.

Слова Ивана Павлыча вывели Пелагею из оцепенения.

- А я и радуюсь... Как же не радоваться? - сказала она и вдруг заплакала.

Все бросились утешать ее.

- Дети рождаются для подвигов,- произнес Андрей Фридрихович, должно быть, заранее обдуманную фразу.

Мысль показалась мне спорной. Дети детям рознь, подумал я. Но всем, в особенности самому Андрею Фридриховичу, она, эта мысль, очень понравилась.