За тридевять земель (СИ)

— Так нам не в твоё Крёкшино нужно, а в то место, откуда ты сюда попал.

Гриша замялся, и начал невнятно объяснять, что на сказочной стороне — тоже вроде бы как их деревня, родственники живут, и народ время от времени туда-сюда ходит, но редко — только когда у лешего настроение хорошее.

Василиса, отстранившись от Гриши, сухо спросила:

— И ты ходил? Туда-сюда?

— Ну, да.

— И никому не рассказал?

— Так как-то у нас не принято о таком рассказывать.

— Понятно. И после этого ты Ингу обвиняешь, что она тебе про хутор не рассказала? А ты нам — не слова, даже когда мы в этот сказочный тур отправились.

Гриша сделал наивное лицо:

— Так меня никто не спрашивал.

Но Василиса отступать не собиралась:

— Ты мне тут Чука с Геком не изображай — «нас не спросят — мы не скажем». Не ты ли несколько раз декларировал по поводу «правды, всей правды и ничего, кроме правды»?

Ответ заставил девушку пожалеть, что она вообще затеяла этот разговор:

— Есть разница между сохранением чужих тайн и откровенным враньём. Да, я с детства ходил в Тридесятое царство, и с Галем знаком лет с десяти, когда они с отцом к нам приплыли ещё на старой шхуне, «Морском коньке». А теперь он сам из нашего мира контрабанду возит. Тебе-Хранительнице я это могу рассказать, а остальным — нет. И за Ингу не переживай, разберёмся.

Помолчав, Григорий добавил:

— У тебя теперь ведь тоже секреты есть, о которых всяким разным знать не положено. Вот я о них и не спрашиваю. И о Максе не спрашиваю.

Василиса пожала плечами:

— Да секретов особых нет. Приключений за последние два дня набралось — на полжизни бы хватило. А с Максом мы поговорили, и, вроде бы, договорились. Он, когда тонул, любовь всей своей жизни встретил, и теперь русалом трудится, а девушка у него нервная и с буйной фантазией, вот и устроила. Так что теперь могу спокойно плавать — хоть в море, хоть в бассейне. Достаточно информации?

— А приключения?

— Хм, приключения разнообразные. Иван-царевич и племянник Кощея внезапно захотели на мне жениться. Девушка Ренара меня отравила, чем-то там от чёрного лотоса…

Гриша вздрогнул и развернул девушку лицом к себе:

— Росой? Но ведь от неё…

— Ага. Я и умерла, так что ты с зомби общаешься. Боишься?

Сжав её плечи, Гриша сдавленно даже не прошептал, а прошипел:

— Никогда, слышишь, никогда не шути со мной так!

Испугавшись, Василиса отстранилась и затараторила:

— Да ничего страшного не случилась, меня специально обученная японская кошка-оборотень спасла, я с ней по дороге познакомилась. Если нужно будет, она всех оживит, ей только перепрыгнуть — и все воскресают, а теперь она ещё и на попугаях натренируется… Вот и Ликси может подтвердить.

Материализовавшаяся Ликси ничего подтверждать не стала, а сварливо поинтересовалась:

— Вроде бы кто-то куда-то собирался? А то чуть ли не час уже тут сидите.

Обрадовавшись смене темы, Василиса покаянно призналась:

— Не знаю я, как в Гришину сказочную деревню попасть, я там не была и вообще не представляю…

— А он, — кошка уже забралась к парню на колени и успокаивающе урчала между фразами, — рассказать не может?

— А я так смогу — по рассказу?

Немного подумав, Ликси скомандовала:

— Возьмитесь за руки и закройте глаза. Теперь он пусть рассказывает, ты — старайся представить, а я помогу.

Окутав сцепленные руки как живая муфта, она скомандовала, — Начинай, — и как-то странно заурчала.

Василиса, зажмурившись, слушала тихий голос, напевно рассказывающий про стоящие на высоком берегу рубленые избы, все в яблоневом цвету, про заливные луга внизу, сплошь заросшие цветами, доходящими до золотого песчаного берега, про светлый берёзовый лес на другой стороне речки и десяток вековых сосен у обрыва. А ещё про шум морского прибоя, иногда доносящийся по ночам из-за холмов, и витающий над селением аромат только что выпеченного хлеба, оттенённый слабыми нотками скошенной травы и лениво текущей, разогретой солнцем сосновой смолы…

Василиса честно зажмурила глаза изо всех сил и сжала Гришину ладонь — но ничего не увидела, перед глазами поплыли цветные круги, превратившиеся в сплошное чёрное пятно. Ликси начала перемещаться по сплетённым рукам, и замурлыкала так, что звук начал вибрировать глубоко под кожей. Девушка расслабилась, прислонилась к надёжному плечу и чуть приоткрыла глаза — чтобы не было так темно.

Через густые ресницы сначала прорвался яростный жёлтый цвет, за ним — изумрудный и небесно-голубой. И запахи были неправильные — никакого хлеба, а цветущий бярышник и полынь. Она стоит на середине пологого зелёного склона, а снизу, с цветущего луга, к ней идёт улыбающийся Гриша и несёт в вытянутых руках целый сноп ромашек с редкими сиреневыми колокольчиками.

Радостно рассмеявшись, Василиса бросилась навстречу и, налетев на парня, чуть не сбила его с ног — для того, чтобы не покатиться вместе с девушкой к реке, ему пришлось, поймав её на лету, сесть на землю. Ромашки рассыпались, и Василиса, оказавшись у Гриши на коленях, широко распахнула глаза, огляделась и возмущённо спросила:

— И что это ты мне показывал? Вместе с кошкой, моей кошкой, между прочим…

Григорий, широко улыбаясь, посоветовал: