За убегающим горизонтом

Одна смелая девушка все же поднялась на фрегат и прошла на бак. Она была очень красива. Сбросив набедренную повязку, она осталась совершенно голой. Ей предложили вернуться обратно на пирогу. Но выпроводить любопытную оказалось не так просто.

«Тайо, тайо», — говорил про себя Коммерсон. Что означает слово, с такой настойчивостью повторяемое островитянами? Ясно одно: оно выражает не вражду, а дружбу.

Островитяне спокойно сидели в своих пирогах, с интересом наблюдая за каждым движением неожиданных гостей.

Скоро на воду спустили на талях шлюпку. В нее сошли Бугенвиль, Коммерсон, Нассау и офицеры фрегата. Шлюпку сразу же окружили десятки пирог. Офицеры собирались захватить с собой несколько ружей, но Бугенвиль не разрешил этого.

— Посмотрите, в пирогах нет даже признаков оружия. Имеем ли мы право ехать к туземцам с огнестрельным оружием? Можем ли мы злоупотреблять их гостеприимством и доброжелательностью?

— Однако, мосье, — ответил дю Гарр, — островитяне не столь уж наивны. Я заметил у некоторых большие корабельные гвозди, серьги и другие металлические предметы. Несомненно, здесь уже успел побывать какой-нибудь английский или испанский корабль.

— Да и я обнаружил признаки пребывания здесь европейцев, и причем недавнего, — подтвердил де Бурнан.

— Вот, вот, — оживился дю Гарр. — Не делаем ли мы опрометчивый шаг, отправляясь безоружными? Ведь неизвестно, какая судьба постигла наших предшественников.

Принц Нассау неожиданно поддержал шевалье:

— Я слышал, что на некоторых островах Тихого океана обитают людоеды. Что заставляет их быть столь жестокими? Может быть, недостаток мяса?

— Но вы же сами видели, что здесь в избытке водятся и поросята, и куры, не говоря уж о рыбе, которую все островитяне ловят с необычайным искусством, — горячо возразил Коммерсон. — Вряд ли островитяне, которых мы видим, — людоеды.

Чтобы положить конец затянувшемуся спору, Бугенвиль приказал загребному отваливать. Пироги шли рядом со шлюпкой, и двое островитян положили голые руки на плечи сидевшего на корме Коммерсона, повторяя свое излюбленное «тайо». Ученый приветливо улыбался им.

Шлюпка быстро шла к берегу, окутанному роскошной мантией зелени. Под хлебными деревьями были разбросаны хижины. Высокие кокосовые пальмы, казалось, заполняли все пространство, оставив лишь узкую полосу прибрежного песка на берегу, на который с тихим шорохом накатывались волны. Спокойствие и мечтательность навевала природа этой необычайной страны.

Мягко ткнувшись носом в белый коралловый песок, шлюпка остановилась.

Сидевший на носу принц быстро выскочил на берег, сделал несколько торопливых шагов и остановился, осматриваясь кругом. Вылезли и остальные французы.

На берегу быстро собралась толпа мужчин и женщин. К ним присоединялись все новые и новые. Островитяне брали путешественников за руки, за плечи, за края одежды и даже поднимали полы кафтанов. Бугенвиль подумал, что они это делают, желая удостовериться, нет ли у пришельцев какого-нибудь оружия. Он первый подал пример остальным, широко распахнув полы своего кафтана, показывая этим, что у него нет никакого оружия.

Все охотно последовали его примеру. Островитяне это восприняли по-своему. Очевидно, даже мысль искать у пришельцев оружие не могла прийти им в голову. Островитяне, видимо, думали, что морякам просто жарко и они желают снять с себя обременительную одежду. Самые экспансивные захотели помочь французам и стали стаскивать с них кафтаны.

Это чуть не привело к новым осложнениям, но улыбки островитян, их откровенный смех живо рассеяли все недоразумения.

К живописной группе жестикулировавших людей подошел крепкий еще старик, задрапированный в кусок ткани. При виде его толпа расступилась.

Старик остановился в двух шагах от Бугенвиля и, ударив себя в грудь, сказал: «Эрети». Немного подождав, он повторил это же слово с таким же, столь понятным жестом.

Тогда капитан тоже ударил себя в грудь и сказал: «Бугенвиль».

Эрети знаками показал, что он вождь округа. Бугенвиль, в свою очередь, попытался объяснить, что он командует кораблями, которые пришли в эту бухту.

— Иа ора на, тайо Путавери, — сказал старик.

Думая, что это приветствие — и впоследствии он узнал, что не ошибся, — Бугенвиль ответил:

— Иа ора на, Эрети!

Эти слова вызвали бурный восторг островитян. Они принялись петь, а девушки танцевать, повторяя «тайо, Путавери», «тайо Путавери», — так они произносили имя Бугенвиля.

Моряки с удовольствием смотрели на них. Почти все девушки были очень красивы — черные глаза, янтарный цвет лица, длинные волосы с вплетенными в них цветами.

Вперед выступили два островитянина. Один из них, почти мальчик, играл на большой тростниковой флейте, издававшей на слух европейцев несколько резковатые звуки. Другой спел под аккомпанемент этой флейты песню. Голос, как и у всех островитян, был несколько хриплый, но мелодия чем-то задевала сердца французов. Песня, видимо, была популярна, и скоро образовался довольно стройный хор.