За убегающим горизонтом

Всем очень хотелось стать на якорь у этого прекрасного острова, но промеры со шлюпок, спущенных на воду, показали, что повсюду скалистое дно. Поэтому пришлось повернуть мористее и медленно идти вдоль незнакомой земли.

Вид ее был очень красив. Посредине вздымалась огромная гора, до самой вершины покрытая буйной тропической растительностью. Сама природа, как искусный художник, украсила эту вершину. По всему побережью виднелись хижины островитян, крытые листьями пандануса, пироги, рощи кокосовых пальм.

Коммерсон, Нассау и Бугенвиль любовались островом, стоя у борта. После утомительного плавания, когда повсюду до самого горизонта расстилалась лишь однообразная гладь океана, глаз отдыхал на сочной зелени, пестроте и яркости красок.

Какой народ населяет эту прекрасную страну, где природа так щедра к людям, где вечно царствует весна?

Бугенвиль внимательно изучал побережье в подзорную трубу — не будет ли каких-нибудь знаков, что эти острова посещали европейцы?

Целые флотилии лодок сопровождали корабль. Островитяне, оживленные, радостно жестикулировавшие, протягивали к морякам руки, как бы приглашая сойти на землю. Слышали ли они когда-нибудь о том, что далеко на востоке раскинулся огромный американский континент, а еще дальше — Европа, населяемая народами, постоянно враждующими друг с другом?

Коммерсон смотрел на пышную растительность острова и думал о том, что для натуралиста такие удачи бывают раз в жизни, он сейчас особенно остро почувствовал, что не зря предпринял это путешествие. Подумать только, ведь этот остров — пожалуй, самая удаленная от остальной суши точка, какую можно только себе представить. И если здесь те же виды, что и на материке, то на каком именно: на азиатском или американском? А может быть, формы здесь подобны африканским? Или здесь совершенно уникальные растения, свойственные только этому клочку земли? Впрочем, спокойно, Спокойно. Скоро все это станет известно.

Лицо принца, как всегда, было совершенно бесстрастным. Он стоял у борта, положив загорелые руки на планшир. Его красный кафтан ярко выделялся на фоне белых парусов фрегата, легко скользящего по глади океана. Голубые глаза принца широко раскрылись, и если заглянуть в них, вряд ли можно было что-нибудь прочесть.

О чем он думал? Может быть, о том, что здесь, на этой незнакомой земле, можно пережить удивительные приключения? Или о том, что эти дикари, снующие на своих пирогах вдоль побережья и даже отваживающиеся выходить в открытое море, самые симпатичные и доверчивые из всех до сих пор виденных им в путешествии, несомненно, хорошо встретят их на берегу? Или вообще ни о чем не думал и лишь с наслаждением вдыхал всей грудью воздух, насыщенный испарениями земли и моря?

Рядом стояли офицеры д’Орезон, дю Гарр, де Бурнан и де Бушаж. А чуть подальше — отец Лавесс и Сен-Жермен. Все тихо разговаривали, но вдруг как-то сразу умолкли.

«Это богатая и прекрасная страна, — размышлял отец Лавесс, — здесь, как видно, много хлебного дерева, если его плоды в таком изобилии предлагают туземцы. Кокосы, бананы, наверное, есть и сахарный тростник… Но дикари, конечно, имеют свойственные им природные недостатки — суеверие, зависть, гордыню. Они, конечно, ленивы, а природа позволяет им не изнурять себя работой и жить в праздности. Конечно же, иезуиты первыми могут подчинить своей власти все население». Лавессу представилась отрадная для него картина… Вот уж построены божьи храмы, куда ходят молиться островитяне. Дикари кротко выполняют требования своих пастырей, потому что знают: малейшее отступление влечет за собой отбывание повинности на плантации. Пусть они еще не проникнуты светом христианских истин, но это не помешает нарядить их в европейские платья, которыми можно прибыльно торговать. А если всего этого будет мало, придется налагать на островитян различные штрафы за невыполнение установленных иезуитами правил… Все это уже ранее осуществлялось в Парагвае.

Отцу Лавессу хорошо было известно, как управляли своими миссиями иезуиты. Пусть в Южной Америке уже не существует теократического государства. Но что мешает возродить подобные порядки здесь? Быть может, эти земли побогаче парагвайских.

При подходе к северной оконечности острова кораблям приходилось часто лавировать, чтобы избежать столкновения с подводными скалами. Матросы бойко исполняли все команды.

Вскоре была обнаружена бухта, удобная для якорной стоянки. Промеры показали, что глубина здесь от 9 до 30 саженей. Бугенвиль принял решение стать на якорь в этом месте.

Не успели суда отдать якоря, как их окружила целая флотилия пирог. Островитяне кричали «тайо», «тайо», бурно и недвусмысленно выражая дружеские чувства.

В пирогах сидело много хорошо сложенных молодых женщин. Кожа у них была почти белая с характерным бронзовым оттенком. Женщины знаками давали понять, что желали бы подняться на корабль. Но Бугенвиль распорядился никого не пускать на палубу.