За убегающим горизонтом

Даже те, которые смотрят на Таити с более честной и более художественной точки зрения — и я не сомневаюсь, что таких большинство, — все те, кто видит в Таити только страну, где цветет вечная весна и где царит веселье, все те, кто смотрит на Таити, как на страну, полную поэзии, цветов и красивых женщин, — те тоже не понимают Таити…

Прелесть этой страны вовсе не в этом, и доступна она не для всех…

Пьер Лоти

Под восторженные крики всей команды на воду спустили большой баркас. Он быстро наполнился моряками. Больных, ослабевших от цинги, — а их было немало, — поддерживали под руки.

Тропический день только начинался. Огромное солнце выкатилось из-за горизонта, окрасило в розовые тона повисшие в безветрии паруса кораблей, прибрежную полосу прибоя, стволы пальм, величественные, спокойные горы.

После долгого плавания любая земля всегда кажется желанной. Даже самым просоленным морякам хочется ощутить под ногами твердую почву, а не зыбкую, качающуюся палубу, посидеть в тени деревьев, поваляться на мягкой траве. Но этот остров особенно притягивал к себе моряков.

Он совершенно не походил на большинство других, встречавшихся до сих пор. Здесь не видно было едва пробивающейся на коралловых образованиях растительности, внутренних лагун с постоянными ее обитателями — черепахами и мелкой рыбой, длинных бесплодных песчаных отмелей.

С моря остров представлялся мореплавателям выступающей из океана гигантской горой, покрытой вечнозеленой растительностью. На солнце сверкали ручьи и ручейки, сбегавшие к океану. С более близкого расстояния можно было рассмотреть тенистые рощи, пироги, вытащенные на берег, собравшихся на берегу островитян.

Сидевший на руле баркаса боцман Пишо взволнованно сжимал румпель. Так вот эта земля, о которой мечталось во время длительного перехода по океану. Как манит зелень, прохлада лужаек, мирный вид туземных хижин!

Моряки равномерно взмахивали веслами, опуская их в прозрачную воду. Флотилия пирог сопровождала баркас до самого берега.

Боцман Пишо, поддерживая ослабевшего от цинги матроса Менье, вывел его из баркаса, усадил на ярко-зеленую траву под кокосовыми пальмами и опустился рядом. Он и сам чувствовал себя неважно. Отдыхая, боцман прислушивался к шуму прибоя и жадно вдыхал аромат цветущих деревьев, неведомых трав, пряные испарения земли, согретой щедрыми солнечными лучами. Французов обступили со всех сторон. Истощенные лица матросов, вероятно, казались островитянам весьма странными. Высокий мужчина что-то сказал остальным, и перед французами появилось деревянное блюдо. Сырая рыба была нарезана мелкими ломтиками и полита соком какого-то растения. Женщины и девушки принесли связки бананов и кокосовые орехи.

Моряки не заставили себя просить и жадно набросились на угощение. Пишо срезал ножом верхушку кокосового ореха и дал его Менье. Матрос с удовольствием выпил прохладную вкусную жидкость. Затем боцман протянул высокому островитянину, приказавшему принести съестное, свой шейный платок и матросскую шапочку. Гот сейчас же натянул ее на голову, а платок накинул на плечи.

С кораблей прибывали все новые и новые группы моряков. Подошел баркас с бочками для воды, привезли плотничий инструмент. Начали устраивать лагерь. Островитян это не удивило. Эрети подошел к Бугенвилю и спросил его, намерен ли он оставаться на острове восемнадцать дней. Командир экспедиции подтвердил, что вчерашнее соглашение остается в силе. Эрети знаками показал, что для устройства лагеря можно воспользоваться весьма вместительным навесом, где стояли большие пироги. Острые носы некоторых из них были украшены деревянными резными фигурками маленьких человечков.

Островитяне с веселыми криками унесли свои пироги и освободили место для палаток. Работы было много. Лагерь разбивали до темноты. Бугенвиль решил заночевать на берегу. Пусть жители острова убедятся, что их не опасаются, а вполне доверяют гостеприимству. Эрети был очень доволен решением командира экспедиции.