За убегающим горизонтом

Доску прибили на то самое место, где недавно висела «заявка» англичан… Принц не был свидетелем этого. Он упорно взбирался в гору. Даже ружье казалось неимоверной тяжестью: сказывался голод последних недель. Пот тоненькой струйкой стекал за воротник. Нассау слышал за спиной тяжелое дыхание шевалье д’Орезона. Над головой сияло голубое небо, но было томительно душно и жарко, как перед грозой. Принц тяжело опустился на камень, спугнув зеленую ящерицу. Юркое животное мигом исчезло в густой жестковатой траве. Изредка доносились отдаленные голоса матросов, растянувшихся редкой цепочкой. Около трех часов блуждали моряки, но ничего похожего на крупную дичь не было обнаружено. Принц подстрелил несколько горлиц. Отыскали рощицу кокосовых и арековых пальм. Это было все, что удалось найти.

С возвышенности бухта виднелась как па ладони. Корабли с оголенными мачтами казались большими продолговатыми пирогами. Можно было даже различить фигурки людей, двигавшихся по палубе фрегата. Транспорт стоял в кабельтове от «Будёза».

Нассау сидел на камне, широко расставив ноги и держа между коленями длинное ружье. Он долго смотрел вниз, на бухту, потом сказал:

— Не могу понять, что за странное движение там, на кораблях. Могу поклясться: на берег что-то свозят, уж не оружие ли? Зачем это?

Д’Орезон, присмотревшись, воскликнул:

— Я вижу черную сутану отца Лавесса. Но ведь известно, что только крайние причины могут заставить его в числе первых высадиться на остров. Святой отец не очень-то любит бродить в диких зарослях.

Немного отдохнув, моряки продолжали путь. Никто и не заметил, как солнце скрылось в огромной лилово-черной туче, неизвестно откуда появившейся над островом.

— Как бы не было дождя, — хмуро взглянув на нее, сказал принц. Но в этот момент он ощутил сильный толчок. В следующее мгновение принц кубарем полетел с горы куда-то вниз.

В шлюпке рядом с Лавессом молча сидел Сен-Жермен, с тоской думая, что оказался в полной власти иезуита. Лавесс был красноречив. Он не только вселял Сен-Жермену надежду на счастливое избавление от всех свалившихся на чиновника бед, но и рисовал радужные перспективы. Лавесс вполне здраво и логично доказывал, что продолжать плавание с Бугенвилем чистое безумие. Уже сейчас почти весь экипаж ослабел от недоедания. Цинга валит с ног самых крепких. А что дальше ждет французов в этих опасных водах?

Убедить начальника экспедиции возвратиться невозможно, да и вряд ли это спасло бы их.

Но есть прекрасный и разумный выход: можно идти опять на Новую Киферу! Конечно, оттуда не сразу удастся добраться до родины, но они окажут католической церкви и Франции огромные услуги. Дикари острова, таитяне, погрязли в безбожии, ходят почти что нагишом и устраивают отвратительные языческие пляски. А каковы их нравы?!

С божьей помощью Лавесс и небольшая группа преданных ему и католицизму людей сможет обратить язычников в христиан.

Новая Кифера — благодатная земля! Уж там-то не умрешь с голоду, а рано или поздно какое-нибудь судно придет на этот остров, и европейцы, застав там миссионеров, воздадут им должное за святые труды. Только бы попасть на этот прекрасный остров.

У Лавесса был простой план. Его одобрили дю Гарр и хирург мосье Вивэ. Нужно высадиться на берег с запасом оружия и пороха, захватить все остатки продовольствия. Укрепившись, можно было бы ультимативно потребовать у Бугенвиля один из кораблей для плавания на Новую Киферу, а может быть, и для возвращения в дальнейшем во Францию. Вести его сможет дю Гарр, знакомый со штурманским делом.

Первая часть плана, по-видимому, удалась. Заговорщики склонили на свою сторону нескольких матросов.

Когда корабли стали на якорь в бухте и началось устройство лагеря, в огромных бочках для воды тайно доставили на берег десятки ружей и мушкетов, запас пороха, муку и сухари, которые Бугенвиль распорядился переправить с транспорта на «Будёз».

Оставалось осуществить вторую часть плана. Лавесс был очень доволен. Его глаза сверкали, пальцы быстро перебирали четки. А Сен-Жермен не мог отделаться от беспокойства. Он то и дело посматривал на транспорт «Этуаль».

На корабле показалась фигура Бугенвиля.

— Он смотрит на нас в подзорную трубу! Гребите же скорей! — закричал Вивэ, толкнув в спину одного из матросов. — Сейчас он прикажет палить в нас из пушек.

Гребцы налегли на весла — быстрее бы подойти к берегу… Но вот шлюпка ткнулась в песок. Вивэ выскочил первым и бегом бросился в рощу, опережая всех. Ждали пушечного залпа. Но с кораблей не стреляли.

Вивэ добежал уже до дерева, где висела дубовая доска, прибитая вместо свинцовой дощечки англичан.

Но вдруг огромное дерево наклонилось.

«Галлюцинация», — мелькнуло в голове испуганного хирурга. Он инстинктивно протянул руки вперед. Земля у него под ногами задрожала и стала проваливаться. Вивэ с криком упал на колени. Дерево-великан с оглушительным треском рухнуло рядом, едва не придавив охваченного ужасом человека. Доска, еще утром тщательно прибитая д’Орезоном, раскололась.