За вас отдам я жизнь. Повесть о Коста Хетагурове

— За что он алдарского сынка-то?

— Кичился Ахтанаго своим богатством, гимназисткам проходу не давал. Коста его однажды и осадил. Ахтанаго взбесился: «Нищий! — кричит. — Ради куска хлеба стараешься!»

Тут Коста без стеснения ему всю правду и высказал.

— Выходит, он его за дело, — улыбнулся Борисов.

— За дело, — согласился Андукапар. — У бедняков наших земельные наделы с носовой платок, а у Тугановых да Кубатиевых десятки тысяч десятин лучшей пахотной земли… Но ведь Коста своей пощечиной ничего не исправил, а врага себе на всю жизнь нажил.

— Знаете что, — неожиданно предложил Борисов, — здесь неподалеку дешевенькая чайная. Зайдем, спросим пару чая и продолжим наш разговор. А то поздно уже, дома поесть не придется.

— Что ж, — согласился Андукапар, — зайдем… Брат к вам тянется, доверяет. Мне хочется, чтобы вы знали: не так он прост, как может показаться.

— Вот этого-то я о нем как раз и не думаю! — серьезно заметил Борисов.

Они вошли в тускло освещенную, жарко натопленную чайную. Народу почти не было, тихо, сонно. Заспанный половой, в несвежем фартуке, принес им на подносе два пузатых чайника с яркими розовыми цветами — один побольше, другой поменьше, вкусно пахнущей домашней колбасы и горячих баранок.

— Царский ужин! — пошутил Борисов.

Он смотрел на Андукапара и невольно сравнивал его с Коста. Вроде бы и похожи, а разные! Этому в жизни все ясно. Выучится, станет хорошим врачом, будет лечить людей и себе на хлеб зарабатывать. На хлеб с маслом. А тот, младший, мечется, ищет. Не себе ищет счастья, всем людям. Молод еще, сумеет ли пронести жар сердца через всю жизнь? Или такая же вот заботливая родня остудит, обережет?

— Откуда он у вас в Осетии такой взялся: бунтарь, вольнолюбец? — негромко спросил Борисов.

— С детства таким был, — подумав, ответил Андукапар. — Может потому, что с рождения выпала ему нелегкая доля. Мать умерла, отец женился, мачеху в дом привел. Сами понимаете, как малышу без матери расти. Кругом нужда, темнота. Зимой люди под снежными обвалами гибнут, летом на охоте пропадают. Дети мрут от голода и холода. А народ наш гордый, веселый, душа у него нежная, поэтическая, — продолжал Андукапар. — Коста с малых лет пастушонком был, со стариками чабанами скотину пас. А чабаны — народ особенный. Никто лучше них сказки не сказывает, песни не поет. Никто лучше птичьи и звериные повадки не знает. Таких вольных разговоров, как у чабанов, нигде не наслушаешься. Есть у нашего народа такой обычай: если случается какое-нибудь событие — радостное ли, печальное, — складывают о нем песню. Всем миром складывают. Коста не раз при этом присутствовал. Есть у него любимая песня о Чермене. Не слышали про такого?

— Нет. Непростительно плохо знаем мы еще народное творчество…

— Так вот, Чермен — простолюдин, от рабыни в яслях рожденный, силой захватил алдарские земли и распахал их для бедняков. Его предательски убили, но слава о нем не смолкает в народе. Или песня о Хазби… Целую неделю воин-богатырь оборонял свое ущелье от иноземцев… С детства наслушался Коста этих вольных песен. А когда постарше стал, записал. Говорит, книгу из них сделаю, издам…

— Хорошее дело задумал…

— Хорошее-то хорошее, да только в записях его получается, что все песни народные обращены против князей и алдаров.

— А разве это не так?

— Так, наверное, — неуверенно сказал Андукапар. — Да что он может один сделать? Погубит себя, вот и весь сказ!

— Почему же он один, Андукапар Леванович? — понизив голос, спросил Борисов. — Помните, как Белинский писал: «Россия есть страна будущего. Россия в лице образованных людей своего общества носит в душе своей непобедимое предчувствие великости своего назначения, великости своего будущего…» Заметьте, в лице образованных людей. К брату вашему это прямое отношение имеет, потому что нет у него пути без России.

— Я одно знаю, — рассердился Андукапар, — со своими воззрениями Коста давно бы себе железную решетку сплел, не будь меня около. Держу его в узде и время от времени одергиваю, как всадник взмыленного молодого коня, несущегося к пропасти. Так наказал мне мой дядя, старый Леван, тезка моего отца. И нет у меня права ослушаться старшего. Коста надо академию кончить, профессию получить, мастерством овладеть. Как он жить собирается? Отец кормить его не может.

— Насколько я понимаю, Коста никогда не стал бы жить на средства отца.

— Да, да, он гордый! А значит, должен понимать — единственное, что дает в нашем обществе человеку независимость — это деньги. Их надо уметь зарабатывать, если не хочешь красть. А он об одном твердит: саморазвитие, самообразование. Образованный человек — это еще не профессия. Когда мы в Ставропольской гимназии учились, Коста целые дни проводил в тайной библиотеке какого-то Лопатина. С уроков убегал, ночей не досыпал — все читал. Для тайного рукописного журнала «Люцифер» стихи сочинял. Был у нас в Ставрополе такой вольнолюбивый гимназист Росляков, затеял тайный журнал издавать…

— Слышал я о Рослякове, хороший человек… — сказал Борисов.