За волной океана

«Да, я тогда распустил нюни, мне хотелось жить, а теперь вот приходится расхлебывать, — размышлял Горбань. — Пауль Зауер... Что же делать, как быть с «гостем»? Неожиданно у него мелькнула мысль: не пойти ли с повинной в органы госбезопасности?

Словно догадавшись о его мыслях, Шранке улыбнулся:

— Пауль говорил мне, что в сорок четвертом ты совершил диверсию на подводной лодке. От взрыва торпеды она разломилась на части и пошла ко дну. Погиб весь экипаж, не так ли? Сколько там было моряков?

— Я не считал.

— Ты просто молодец! — Шранке похлопал Горбаня по плечу. — И как тебе удалось поставить взрывчатку?

У Горбаня кровью налились глаза:

— Ты вот что, дорогой... Что было, то прошло... Ты лучше скажи, что я должен делать?

— Не торопись, — успокоил собеседника Шранке. — У нас есть время хорошенько все обдумать. Дело у меня несложное, но твоя помощь нужна. Да, — спохватился он, — твоего дружка Кречета я чуть не ухлопал. Пристал ко мне как банный лист. Только вылез из воды, отдышался, сел в твою моторку и стал удирать на другой берег, а тут он, в темноте принял меня за своего человека. Я назвался.

— Кем?

— Петрасом Грейчусом, как и указано в паспорте.

«Лучше бы тебя, дьявола, Кречет ухлопал, — подумал Горбань. — Теперь буду тут жить как на ножах...» Горбань зевнул.

— Послушай, Гельмут...

— Не Гельмут, а Петрас, — сердито буркнул Шранке, видно, такое обращение испугало его.

— Я учту, — поправился Горбань. — Мы ведь с тобой одни тут, потому я так и назвал. Ты один на этом берегу?

— Может, и не один, — уклончиво ответил Шранке, размышляя о том, почему это заинтересовало завербованного агента.

Глаза у Горбаня сверкнули как два горящих уголька:

— Давай сразу условимся — доверять друг другу, иначе каши мы с тобой не сварим. Ты же видишь, повязал меня Зауер крепким узлом. Куда мне деваться? Ведь на моей совести гибель подводной лодки. Я уже не говорю о диверсии на базе, когда склад с торпедами взлетел на воздух. А если ты мне не доверяешь, тогда зачем пришел?

«Логично, — подумал Шранке. — Надо ему сказать правду».

— Пока один, но если потребуется, сюда придут еще люди. Наши люди.

Горбань повеселел.

— Вот теперь все ясно. — Он зачем-то встал, заходил по комнате. — Ты как сюда добрался? Может, хвост за собой привел? Если Кречет заподозрил в тебе чужого человека, он мог и выследить. У этого мужика глаз как у горного орла и руки как клещи, ему лучше не попадаться.

Шранке смотрел на собеседника спокойно, но по его злым глазам чувствовалось, что слова Горбаня ему не по душе.

— Кречет не видел, куда я ушел, — успокоил он хозяина, — ты, Тарас, не волнуйся. Сиди себе спокойно и работай в колхозе. Потребуется, я дам о себе знать. Только не вздумай со мной шутить, — угрожающе добавил Шранке. — Если со мной что случится — головы тебе не сносить.

Горбань устало поглядел на гостя:

— Скажи, что я должен делать?

Шранке уклонился от прямого ответа:

— Так, кое-что... Скажи, твоя женушка скоро приедет?

— Может, через неделю, может, через месяц. У матери она гостит.

— Пусть гостит как можно дольше.

— Ночевать будешь у меня?

Шранке блудливо осклабился:

— Я познакомился с одной молодухой. Живет одна... Кстати, Зауер хвалил тебя, говорил, ты был у него преданным агентом. Я даже тебе позавидовал. — Шранке хохотнул.

Горбаня покоробили слова пришельца.

— Все его задания я выполнил. Он заверил, что больше трогать меня не будет. После войны я подался в рыбаки, — глухо продолжал хозяин. — Хотелось все забыть... А вы снова меня нашли. Могли бы помоложе сообщника заарканить.

Шранке засмеялся:

— Ты хочешь сказать, что больше не годишься на большое дело?

Горбань с минуту помолчал, размышляя. Он еще ни к кому в жизни не испытывал такой ненависти, какая проснулась в нем к Шранке. Ладно уж — Пауль Зауер. Он спас ему жизнь, и Горбань фашисту был кое-чем обязан. А кто для него Шранке? Чужак чужаком. Горбаню хотелось, чтобы Шранке ушел от него и больше к нему не вернулся. Но он знал, такого не случится и его он в покое не оставит. Надо было что-то решать, решать с оглядкой.

— Силенка у меня еще есть, а вот сноровки поубавилось. — И вдруг спросил: — А ты почему пробрался сюда по воде?

— По суше не стал рисковать. Меня доставили сюда с комфортом.

В дверь неожиданно постучали. Шранке вскочил со стула, насторожился:

— Кто это?

— Не знаю, — пожал плечами Горбань. — Может, сосед, штурман сейнера. Так он ушел в рейс и пока не вернулся. А может, кто другой.

— Спрячь меня.

— Иди в другую комнату, я поговорю с ним в прихожей.

Шранке, нащупав в кармане пистолет, шмыгнул в боковушку, в ней было темно, как в трюме баржи, куда он спрятал свое снаряжение. Он уселся за шкафом, готовый в любой момент выхватить из кармана оружие.

Стук повторился.

— Кто там? — громко прохрипел Горбань.

— Это я. Кречет.

Горбань открыл дверь, провел в комнату своего друга.

Кречет был в штормовке, резиновых сапогах, от него пахло соленой рыбой. Он сел на стул, снял кожаную шапку.