За зелёной звездой (СИ)

Часы отсчитывали секунды. За сотню лет выработалась привычка не зависеть от солнца. Ей не мешал свет, поэтому она не задвигала шторы. Но уже вторую ночь Лонсия не могла уснуть. То, что вчера было лишь неясным предчувствием, сегодня обрело свою форму. Слишком много потрясений для одного дня после долгих лет спокойной жизни.

Не сказать, что Жемчужная страна была тихим местом. Всё-таки почти каждый день сюда прибывали всё новые люди. У всех из них в большей или меньшей степени проявлялся магический дар, а связь с Веринтаром отнюдь не гарантировала миролюбие и прочие добродетели. Здесь встречались непримиримые соперники, а прошлые обиды мало кто умел забыть. Но в Жемчужной стране существовали законы, позволяющие сохранять равновесие, и преступившие их изгонялись. Лонсия считала, что это чересчур мягкая мера, которая не решает проблему, а перекладывает груз на чужие плечи, но не могла требовать иного.

К сожалению, отзвуками Великой Катастрофы на Планету заносило не только взрослых волшебников, но и детей, в том числе совсем младенцев. Сколько из них были найдены исследователями совершенно случайно в лесу или в горах живыми, но ещё больше — уже мертвыми.

Принято считать, что подавляющее число неотонян попадало именно на Северный Континент. Но так ли это было на самом деле? Точки, где открывались порталы, не были постоянными, а телепортанты и вовсе возникали стихийно. И если Жемчужную страну оплетала магическая сеть, не дающая разбиться тем, кто падает с высоты, то за её пределами Цевирт Велоанфер и другие волшебники Жемчужной страны не могли себе позволить создать нечто подобное, хотя поисковые группы существовали во всех государствах Северного Континента.

Лонсия старалась не думать, что происходит с пришельцами, попавшими на один из четырёх других материков. Или, ещё хуже, выпавшими где-то посреди океана. Она не знала, был ли этот процесс контролируемым, а если и был, то кем и насколько, но точто знала, что неотоняне появлялись на Малом Континенте. За годы жизни там Лонсии приходилось общаться с такими, оказавшимися во враждебном мире разумных и не особо разумных ящеров. И лишь единицы пожелали переселиться на север: как ни была хороша Жемчужная река, заменить привычную смену дня и ночи она не могла.

Когда-то Лонсия не предполагала, что ей, пусть и не в одиночку, придётся управлять государством. А ведь Жемчужная страна по территории была немногим меньше Ливении. Впрочем, не ей приходилось принимать срочные решения. Из первых поселенцев только Цевирт Велоанфер обладал достаточным авторитетом среди остальных. В последние годы перед Великой Катастрофой его таланты помогли сохранить жизни многим людям, в общем, он и не заметил, как корона упала ему на голову. Жемчужная страна представляла собой унылые руины, и многие подозревали, что и тут случилась своя Великая Катастрофа, на упоминание которой наложено табу. Фита поначалу злилась на наставника, что тот пренебрегает своими обязанностями по отношению к ней. А потом и сама бросила всё и сутки напролёт играла со своими новыми подругами-феями. Лонсию это волновало, но мать с отцом говорили, что не стоит беспокоиться. Дни растянулись до бесконечности, и на исходе года она поняла, что сходит с ума. Когда отец предложил ей вместе с группой исследователей отправиться на Малый Континент, она не поверила своим ушам, но доводы отца показались ей убедительными.

— А мы на что? — спросил тогда он. — Хотя понимаю: родители двух непутёвых дочерей не могут быть предпочтительны в качестве опекунов.

Лонсия впервые за тот долгий год улыбнулась. Она всегда восхищалась ими, ведь они воплощали собой невозможный союз смертного и богини, любящих друг друга несмотря ни на что. Нельзя сказать, что её мечта не осуществилась, вот только двенадцати лет оказалось недостаточно. Да и трагедия, случившаяся в самом начале, так и не дала ощутить радость в полной мере. Лонсия знала, что многие семьи пострадали куда сильней, и ненавидела себя за неспособность жить и радоваться простым вещам. Она пеняла себе на то, что была младшей из двух дочерей, из-за чего в детстве родители смотрели на её капризы снисходительней, чем на ошибки сестры. Лонсия слишком хорошо понимала, что у неё нет никакого права жаловаться на судьбу, и от этого накрывала страшная тоска, от которой очень сложно было отойти.

Так незаметно мысли о родителях перетекли в воспоминания о другом человеке, от которого было ещё труднее что-то скрыть. Да что там говорить, невозможно. И не только потому, что он тоже был менталистом.

Она думала о предстоящей смерти спокойно, вспоминая долгие дни, когда собственноручно пыталась свести счёты с жизнью. Мать сумела до неё достучаться, но сама Лонсия с трудом могла смотреть в глаза собственной дочери. Хорошо, что это время прошло. Но было потеряно слишком много лет.