За золотым призраком

– Ты философ, дружище Фридрих! – снова хохотнул Отто со скрытой нервозностью, как будто не придавал собственным словам никакого потайного смысла. – Какая тебе разница, кто и как будет тебя пожирать после смерти? Это все равно, что дереву, уже спиленному, беспокоиться, источат его черви или дровосек распилит на чурки и кинет в печь! Заботься о теле, пока жив и пока можешь дышать и наслаждаться жизнью! А остальное – все никчемная философия беспомощных и высохших над книгами седых стариков, именующих себя страшно красивым словом – ученые! Мы с тобой не ученые, а потому будем радоваться жизни, пока мы здесь, на грешной земле! – Фридрих видел, что Отто «философствует», а сам будто и не присутствует в данную минуту здесь, на причале, в который раз уже окидывает внимательным взглядом шесть яхт, стоявших неподалеку, будто старался определить, какая из них может увязаться за ними в непредвиденную погоню, потом его глаза перебегали на зеленые ворота порта, где сновали грузовые и легковые автомобили и такси. Увы, ничего достойного внимания не приметив, Отто посмотрел в лицо явно озадаченного Фридриха, успокоил его, ласково потрепал по руку:

– Со мной все в порядке, дружище! Не думай, что твой фрегаттен-капитан, как старый компас, «размагнитился» и потерял возможность различать, где норд, а где зюйд! Ну а насчет места смерти – так вспомни, сколько наших собратьев-моряков бродят теперь по дну Мирового океана? Ого-го! Не меньше, чем сухопутной братии в землю зарыто… Идем на яхту. Видишь, как боцман Горилла старается, взмок от крика!

– Живей, живей! – снова послышался начальствующий тон Майкла! – Да осторожнее, слоны неповоротливые! – Майкл подгонял команду, хотя моряки, даже механик Степан Чагрин, без мешкотни бегали по трапу с пирса на яхту и подавали ящики и мешки китайцу Чжоу Чану, который один в провиантской кладовой размещал продукты так, чтобы ему было удобно и потом их находить.

Отто послал Карла и Вальтера помочь экипажу разгружать автофургон, а сам с Фридрихом по нагретым доскам палубы прошел в ходовую рубку, где довольно громко работал на прием радиопередатчик, исторгая из железной груди необычайно нежную песенку какой-то певицы, которая пела на неприятном для Отто английском языке.

– На два месяца продуктов хватит, – вслух подумал Дункель, машинально потирая чисто выбритый подбородок. – Но и едоков нас одиннадцать человек!

– Можно двоих матросов оставить здесь, – подал мысль Фридрих. – У штурвала и Карл с Вальтером отлично справятся… А нам лишние свидетели, думаю, ни к чему. Доведись какая аварийная ситуация, так и мы с тобой шкотами не хуже молодых матросов управимся.

– Ты что-о! – Отто даже рукой замахал в знак того, что подобное предложение невыполнимо. – Кельтман и без таких предложений встретил нас не ласковее, чем царь бебриков Амик[38] отважных аргонавтов. Заикнись я о замене части экипажа теперь, после встречи его с Гансиком, так и пустит в ход увесистую полицейскую дубинку, а не только таможенников, которым по долгу службы надо осматривать суда, выходящие из Мельбурна… Ты же слышал, как, уже сидя в машине, он будто ненароком спросил, не взять ли нам в плавание, якобы для большей надежности, хотя бы двоих парней из частной охранной организации. Так что не будем до поры до времени дразнить прожженного гуся. Ну а потом видно будет, что и как… Одного опасаюсь, как бы Кельтман, узнав от Шрейбера о нашем намерении искать сокровища, не позвонил в полицию и с ее помощью не расторг контракт. Надо поторапливаться с отплытием, пока псы в мундирах не разнюхали все до донышка. В море выйдем немедленно, как только разгрузимся. А провиант с водой перед последним переходом до Оклендского архипелага пополним на Новой Зеландии. – Последняя фраза вылетела у Отто сама по себе, он и не думал пока что выказывать последнюю «якорную стоянку» в своем плавании, но увы… Фраза вылетела, потому как в голове бесконечно вертелась совсем другая мысль: «Придет или не придет? Отважится или убоится…»

– Ого! Видит мой бог – далековато надумал ты махнуть! До роковых Окленд! – Удивление Кугеля было настолько искренним, что он, обычно выдержанный, на этот раз сквозь рыжеватую бороду поскреб подбородок так яростно, будто не посещал баню минимум два-три месяца кряду. – Но, мой фрегаттен-капитан, насколько я сведущ в лоции Индийского океана – а в ней я сведущ превосходно, можешь не сомневаться! – на Оклендах нет плантаций с жемчужными раковинами… Надо брать курсом гораздо севернее, к теплым островам.

Загадочно улыбнувшись, Отто Дункель похлопал штурмана по плечу. В светло-голубых глазах мелькнул и тут же пропал холодный металлический блеск, лицо снова стало безмятежно-раскованным, хотя во взгляде, опять обращенном к входным воротам порта, застыло непонятное тревожное ожидание, а может быть, и хорошо скрытая досада…