За золотым призраком

– Махен ди мунд ауф![43] – не совсем ласково вырвалось у Отто на немецком языке, а когда увидел, что черные глаза туземца расширились до предела – он совсем его не понял! – добавил менее сурово на английском языке: – Помолчи, дружок, без тебя тошно! – От наивно-притворного, почти профессионального восхваления стало не по себе. Он проходил в эту минуту как раз мимо яхты «Виктория» и увидел почтенную английскую пару со своей дочкой – тоже собираются на прогулку в город. Чтобы не встречаться с ними – непременно начнут расспрашивать, куда он направляется с сыновьями от этого новозеландского порта, Отто ускорил шаг. Маленькому Таматоа пришлось поспешать перед ним вприпрыжку, с трудом сдерживая желание подольстить богатому иностранцу в надежде получить еще хоть маленькую монету.

«Их никто не просил забираться на одну яхту с Гакнсиком! – зло скрипнул зубами Отто, тыча тростью в асфальт и не обращая внимание на яркие магазинные витрины, которые зазывали настоящих туристов к себе с такой же постоянной и неодолимой силой, как магнит тянет к себе мелкие железные опилки, едва только таковые попадают в поле его досягаемости. – Сидели бы себе дома, или на пароходе катались бы! А мне из-за какого-то англосакса отказываться от двадцати пяти миллионов долларов?! Как же! Они бы не отказались! Не троих, а тридцать три немца утопили бы, не моргнув. И нарожает эта барынька таких же спесивых англосаксов, а не солдат для великой Германии! Так что прочь всякие сомнения, фрегаттен-капитан! Перед тобой уже прошел тральщик, фарватер чист и дизеля запущены – смело вперед, к заветной цели старого Генриха Дункеля! А теперь эта цель стала моей и моих сынов!»

– Господин иностранец, вот телеграф! – напомнил курчавый смуглый подросток, поклонился, заглянул в глаза – а вдруг добрый господин даст еще монетку? И Отто, словно в отпущение будущих грехов, неожиданно даже для самого себя, вынул из бумажника пятифунтовую купюру и протянул ее маорийцу! Таматоа даже подпрыгнул на обеих ногах, с ловкостью обезьяны выхватил деньги и успел каким-то необъяснимым образом чмокнуть господину иностранцу руку. И кланялся в спину Дункеля, пока тот не скрылся за высокой дверью телеграфа, а потом стремглав помчался в обратном направлении, должно быть к своей маме с радостной вестью…

В квадратном зале под потолком большими лопастями шуршали четыре подвесных вентилятора, хотя народу было мало. В углу за столом молодая пара шумно обсуждала текст телеграммы какой-то тетушке Бейли. В глубоком кресле около окна горожанин в сером костюме учителя или врача дожидался приглашения для разговора с родственниками в столице Новой Зеландии: когда Отто вошел в зал, дама средних лет приподнялась к окошку и прокричала тому посетителю, в сером просторном костюме и с трубкой в зубах – правда, трубка не курилась дымом, – что линия на Велингтон будет еще занята не менее получаса.

– Я буду ждать все равно, мисс Бронсон! Вы понимаете, что я не в состоянии так дальше жить!

«У каждого из нас свои заботы на этой земле!» – невольно подумалось Дункелю. Он сначала прошел в справочный зал узнать, нет ли на его имя корреспонденции из Южной Африки, точнее, из Виндхука? Таковой, к немалому его удивлению, не оказалось.

«Странно! – В душу проникло чувство тревоги, и он медленно отошел от справочного окошка, словно еще надеялся, что служащий повторно заглянет в картотеку, отыщет телеграмму на его имя и окликнет. – Очень странно! Почему замолчал Цандер? Или ему нечего сообщить мне? Куда же делся этот чертов сын Тюрмахер?» Он прошел дальше, в зал отправки телеграмм, взял бланк, уселся к свободному столику у огромного окна, спиной к двери, достал авторучку. Заполнив адрес на имя Цандера, написал текст: «Сегодня прибыл Опонони, Новая Зеландия, путешествие идет прекрасно, бок о бок с Гансом Шрейбером. Весьма назойливый малый, думаю сбежать от него. Привет Эльзе и внукам. Жди добрых вестей. Отто».

Спрятал авторучку в нагрудный карман и подошел к окошку, протянул бланк даме с «индийской» наклеенной родинкой на смуглой щеке, положил деньги, а когда принял от нее сдачу… Духи! Тот самый запах духов! Сначала Отто подумал, что запах идет от окошечка, что такими духами пользуется молоденькая креолка…

– Добрый день, мой хозяин…

– Что-о…

Если бы над ходовой рубкой его субмарины взорвалась глубинная бомба, Отто Дункель не испугался бы так, как вздрогнул от этого, привычно-заискивающего голоса своего дворника Вилли! Того самого Вилли Тюрмахера, которого он искал по всей Юго-Западной Африке с помощью верного Цандера!

– Вилли? Ты-ы? – Он резко обернулся – к счастью, ошибка! Перед ним стоял не полуглухой и сгорбленный дворник, а элегантно одетый, подтянутый сухощавый господин с прямым длинным носом. «Меченый!» Только без шрама на лбу, какой был у него на «Британии». Серые глаза обрамлены мелкими морщинами, казалось, сияли радостью от нечаянной встречи, но у рта залегли две широкие морщины, выдавая внутреннюю напряженность господина неизвестно с каким теперь именем!