За золотым призраком

Первое, что зарегистрировало уже трезвое внимание – впереди по вечерним солнцем залитому коридору плыл «голубой мираж»: безукоризненная, словно у легендарной богини с Олимпа фигура, прямые красивые ноги в белых туфельках, в легком голубом платье с белым от передника пояском на спине, с белыми кружевными воротничками, изящная высокая шея, пышные истинно скандинавские золотистые волосы, подхваченные с затылка голубой лентой, заколотой брошью с простыми камнями-украшениями.

Дункель споткнулся на ровном месте, вскинул руку, словно собирался перекрестить возникшее перед ним видение…

«Марта!!! Клянусь священными водами Стикса, это Марта! И платье любимого ее цвета, и волосы так же подхватывает, чтобы в жару не потела шея… Или я начал бредить из-за своего одиночества, или… Откуда она здесь?» – И он по имени давно умершей жены едва не позвал горничную – девушка несла на согнутой руке поднос с использованной посудой. Вот она остановилась перед комнатой старшей дежурной по этажу, куда лифтом поднимали из кухни обеды…

«Господи! – продолжал изумляться нежданному видению Отто, – откуда у этой горничной такая величественная осанка? Такая грациозная походка, будто она несет не грязную посуду, а золоченый поднос с хрустальными бокалами, какими хозяйки замков в прошлые века встречали своих изысканных и чопорных гостей… Надо же…» – И он остановился в своих рассуждениях, словно убоялся шальных мыслей, в то же время не понимая причины пробуждающегося в нем чувства восхищения вперемежку со страхом.

Горничная почувствовала на себе не совсем обычный взгляд, уже взявшись правой, с обнаженной до локтя рукой за никелированную круглую дверную ручку, она неожиданно обернулась и глянула на Дункеля. Светлые, с легкой синевой глаза, на круглых щеках румянец, говоривший об отменном здоровье и воздержанном образе жизни, красиво выточенный нос и пухленькие алые без помады губы.

Наткнувшись на ее острый, испуганный взгляд, Отто оробел, будто ему не за пятьдесят, а где-то около двадцати лет! Поддавшись невольному сердечному порыву, он поспешно снял шляпу, издали поклонился. На полных губах горничной мелькнула улыбка, и все еще держась за ручку двери, она сделала легкий реверанс, выказывая тем свою отменную воспитанность и умение ценить внимание выгодных хозяину клиентов. После этого горничная осторожно открыла дверь, вошла в комнату и пропала из виду.

Непроизвольно задерживая шаг, Отто прошел до конца коридора, оглянулся – «голубой мираж» больше не появлялся, и он медленно начал спускаться, по привычке отсчитывая в уме на каждом пролете по тринадцать ступенек из серого, ногами потертого мрамора.

«Крепкая девица! – в раздумье улыбаясь, отметил про себя Отто. – И дети от нее крепкие будут… Хорошая была бы жена для Вальтера». – Он остановился на последней ступеньке, пораженный этой, словно свыше явившейся мыслью. Пытался отмахнуться от нее – прочить сыну в жены случайно увиденную горничную?! Смешно ли? Чем она лучше той индианки, от которой он пытается спасти Вальтера?

«Надо же! Словно моя Марта воскресла в этой девушке! Как по индусской религии произошло переселение души! – Дункель вторично представил только что увиденный в лучах солнца “голубой мираж” с белыми кружевами и в ореоле золотистых волос. – Интересно, как отреагировал бы на эту голубую Пандору мой скромница Вальтер?» – Отто едва не перекрестился, когда пришло в голову такое непонятно почему явившееся сравнение. Что общего у этой грациозной горничной и тем коварным творением олимпийского бога Гефеста? Разве что дивная пропорциональность фигуры и очарование лица? И не зло несет она в семью, а мир, счастье и утешение… Стоп, стоп, фрегаттен-капитан, опомнись! Так ведь можно и на «минное поле» залететь!

Шагнув с лестницы на мраморные плиты фойе, Отто наконец-то осознал, что он, подобно комару в паутине, влип всеми своими мыслями в образ молоденькой горничной, и пока не разберется в этом нежданном наваждении, другими делами по-настоящему заняться не сможет. И вместо того, чтобы подойти к администратору за справочником, он свернул в левое крыло гостиницы, где размещался бар, по углам заставленный декоративными пальмами, заказал два пива, бутерброд с икрой и прошел к угловому столику. Сел так, чтобы видеть просторный тротуар перед гостиницей, стеклянные двери и фойе, где у входа дежурили два здоровенных негра-швейцара.

«О дьявол! – с раздражением отметил про себя Дункель. – И здесь нигеры появились! Лучше бы выставили двух горгон. Дома от них покоя нет и здесь торчат перед глазами!» – Хотя понимал, что негры в Австралии держатся больше для экзотики туристам из Европы, нежели по необходимости. Эти два лишь распахивали двери, а к подъезжающим туристам выбегали белые служащие, открывали дверцы машин, бережно выводили под руки дам, заботливо вносили чемоданы и поднимали их в номера…