Забавные повадки людей

Но она уже идет к выходу и не слышит. А если даже слышит, то мне об этом все равно никогда не узнать. Даже деньги успела оставить на столе. Я некоторое время борюсь с сильным желанием догнать ее и убить на месте, но в итоге удовлетворяюсь тем, что рву сотенные бумажки на мелкие кусочки. На душе становится немножко легче.

Вечером того же дня получаю от нее SMS: «Оставь меня в покое».

Набираю в ответ: «Я тебя тоже очень люблю» — и отключаю телефон.

Интересно, что скажет Юлька, если я куплю собаку?

Не забыть завтра спросить.

А сейчас — спать.

* * *

...А что у вас, мой генерал? Мне сон приснился:

Горел в камине ваш картонный меч,

А вы в том пламени ковали новый,

Из серебра. Я вам сказать хотела,

Что, мол, эстетству место на балу,

Но встретила ваш взгляд — и промолчала.

И руны начертила на клинке.

И тут будильник. Вот уже полдня

Одной звезды я повторяю имя...

Тьфу, что за черт, не то! Так вот, полдня

Меня терзает смутное сомненье:

А может быть, мы умерли давно?

Наш дом — провинциальная Валгалла.

Вино, рассказы о былых победах,

А Мельпомена вместе с Терпсихорой —

Валькирии по найму, на полставки.

Эк занесло, уж лучше бы скучала.

Нет, надо меньше пить и больше спать!..

* * *

Суньцзы сказал:

«Тому, кто первым приходит на поле сражения и ожидает врага, будет легко; тот, кто приходит после и должен спешить в бой, будет утомлён. Поэтому тот, кто преуспел в войне, подчиняет других и не дает подчинить себя».

* * *

Я никак не могу понять одного. Как Юлька, с ее невероятной чуткостью, увлекается какими-то невнятными западными эзотерическими учениями, совершенно игнорируя восточные? Мы заговорили об этом по телефону, и Юлька, внезапно разозлившись, сообщила, что только тупой идиот (о ком это она?) не понимает, что в каждой башке, включая даже самую безмозглую (опять не понимаю), заключена своя, уникальная модель вселенной. И какая разница, какие слова выбрать для ее описания. Нельзя найти правильную версию мироздания — потому что ее не существует. Но можно найти версию, которая максимально отвечает твоим собственным представлениям.

При всём моём скептическом отношении к прикладному солипсизму что-то разумное в этом есть. И я даже признался в этом, но Юлька уже разошлась не на шутку. А чтобы смягчить ее каменное сердце, недостаточно признать неправоту по одному пункту. Тут уже может помочь только полная и безоговорочная капитуляция.

Так что моя драгоценная супруга засучила рукава и взялась за Суньцзы.

«Я вас умоляю, — сказала Юля, — это ж кому пришло в голову изучать военное искусство по китайской книге? Да ведь Китай только ленивый не завоевал. А знаешь почему? Потому что у них философия экстенсивной войны. Мол, вы нас можете, конечно, победить, но вас ведь все равно меньше... Так что посмотрим лет через пятьсот, чья возьмет. И этот твой Суньцзы, он, конечно, страшно мудрый, и если ты ведешь метафорическую войну с каким-нибудь, ну, скажем, соседом по лестничной площадке, то «Искусство войны» — совершенно незаменимая книга. Но если ты действительно на войне, то избави тебя бог следовать страшно мудрым советам. Разве что ты готов пятьсот лет бурно размножаться в неволе, а потом посмотреть, чья возьмет. Но ты ведь, как я понимаю, в неволе не размножаешься?»

Примерно через полчаса я начал разбирать почту, время от времени нежно говоря в трубку: «Да, дорогая. Конечно, дорогая. Ты совершенно права, дорогая».

Но я, видимо, переборщил, потому что Юлька подозрительно спросила: а почему это я не возражаю? мне что, нечего сказать? Настоящему мужчине всегда есть что сказать!

Закончился наш разговор совсем плачевно: Юлька сказала, что мы тут все можем хоть насмерть друг друга поубивать, ей лично все равно. А раз мы не желаем с ней разговаривать, так у нее тоже срочные дела.

Я сообщил ей, что она истеричка, а она, в подтверждение моих слов, бросила трубку.

В общем, поговорили.

* * *

...Ну всё, кажется, я дошутилась, сегодня всю ночь снилось, что меня загоняют в гетто, а я упорно сбегаю. Но меня ловят (с собаками, а как же) и собираются расстрелять, но тут в меня влюбляется какой-то офицер вермахта и вывозит за границу, потом становится на колени, плачет и говорит, что раз я еврейка, он меня любить не может, а я тоже плачу, потому что думаю, что там как раз всех убивают, а я ничего не могу сделать, и я говорю, что хочу вернуться, а он говорит, что не пустит меня, а мы вот прямо сейчас уедем в Аргентину. Коллективное бессознательное не дремлет, называется...

Зачем, скажите, вам чужая Аргентина...

Мне кажется, я знаю, про что этот сон. Он про то, что я на вашей войне в лучшем случае пленный. А в худшем — у вас вышел новый приказ по всем фронтам: пленных не брать.

Я знаю, что ты меня любишь, но это не помогает.

Вернее, даже не так: я знаю, что ты меня очень любишь, конечно, но...

* * *

Суньцзы сказал:

«В целом, в битву вступают с правильными частями, а одерживают победу с помощью необычных. Поэтому тот, кто пускает в бой, неистощим, как Небо, безграничен, как реки Хуанхэ и Янцзы. Солнце и луна достигают конца и начинают вновь. Четыре времени года умирают и возрождаются».

* * *