Забавы придворных

…Ни в единый поступок Катона
Не проникало вовек, чтобы тешить себя, сластолюбье[1059]

.

Смысл этого таков, что Катон никогда ничего не делал из-за зуда похоти. Ясно, каково было мнение Катона, ибо он сказал, что жизнь людская была бы с богами, будь мы вдалеке от женщин. В поддержку этого мнения Катона — мнение Варрона, который, как рассказывает сочинитель «Вселенной»[1060], обычно говорил, что человек, блюдущий себя чистым и незапятнанным пороками сладострастия и обжорства, живя в этом мире, наслаждается обществом вышних; приводится также пример Сократа, который имел дружбу с неким божеством, как сообщает Халкидий[1061], благодаря своей святости и целомудренной жизни.

Там, где: Метелл отвечал Марию, Валерий приводит еще историю в подтверждение своего основного суждения, а именно — что мудрецу не следует жениться, и подтверждает его ответом одного мудрого мужа, римского консула по имени Метелл; значение ее ясно.

Там, где: Коринфянка Фаида, Валерий приводит пример с философом Демосфеном и его ответом Фаиде, женщине, в ту пору дурной; ведь впоследствии эта Фаида была обращена к добру святым аббатом Пафнутием и покаялась[1062]. Эта Фаида просила у Демосфена огромных денег за то, чтобы совокупиться с ней, а он ответил, что за делом плоти всегда следуют уныние и неудовольствие, а потому он не хочет дешевое удовольствие покупать так дорого. Об этой Фаиде говорит Агеллий в книге «Аттических ночей». Заметь, что Валерий здесь упоминает Амфиона, который, как изображают поэты, был кифаристом и мелодией своей кифары влек камни из разных мест на строительство города Трои с ее стенами[1063].

Там, где: Ливия убила своего мужа, Валерий приводит еще истории с намерением показать, что Руфин не должен жениться из-за опасности, которая обычно выпадает женатым, любят ли их жены или ненавидят. Ведь Ливия ненавидела своего мужа и потому убила его; но другая женщина, Луцилия, чрезмерно любила своего мужа и, так как хотела побудить его к такой же чрезмерной любви, приготовила любовное питье, которое он здесь называет аконитом[1064]: это питье было ядовитым и отравило мужа Луцилии. Заметь, что поэты, как например Овидий в VII книге «О превращениях»[1065], изображают, как Геркулес сошел в преисподнюю и оттуда увел Кербера, адского пса о трех головах. Этот Кербер, увидев землю, испустил пену на скалы, то есть на камни, и эта пена была названа аконитом, как бы «рожденным от пса и скалы (a cane et caute)». И так как пена эта была ядовита, то аконитом обычно зовется всякий яд, поэтому Овидий в I книге «О превращениях», описывая то, что совершалось в первом железном веке, и говоря о мачехах, дающих яд пасынкам, молвит: «Страшные мачехи, те аконит подбавляют смертельный»[1066].

Там, где: Деянира, облекши Тиринфия, Валерий упоминает еще одну историю, о Геркулесе и жене его Деянире; эту басню или историю излагает Овидий в IX книге «О превращениях»[1067]; она такова. Деянира была прекрасная девица, взятая Геркулесом в жены. Когда Геркулес с Деянирой пришел к реке Евен, то нашел реку так вздувшейся от зимних дождей, что трудно было переправиться. Геркулес, однако, больше тревожился за жену свою Деяниру, чем за самого себя. Пока он стоял в тревоге, пришел кентавр Несс и предложил перенести Деяниру на тот берег, что и сделал; Геркулес же перебрался вплавь. Достигнув берега, Несс захотел изнасиловать Деяниру, а она закричала. Ее вопль достиг слуха Геркулеса, и он стрелой нанес Нессу смертельную рану. Видя, что смерти не избежать, Несс снял свою рубаху, то есть сорочку, и подарил Деянире, обещая, что, если когда-нибудь Геркулес перестанет ее любить, этой сорочкой, если Геркулес ее наденет, она сможет вернуть былую его любовь. Потом случилось, что Геркулес влюбился в другую женщину, по имени Иола, и Деянира, услышав об этом, скорбя от слухов и желая вернуть любовь Геркулеса, послала Геркулесу помянутую рубаху, и он, надев ее, был отравлен ею и умер.

Эту историю внятнее и подробнее излагает Овидий в IX книге «О превращениях»[1068]. Об этом-то Валерий и говорит: Деянира Тиринфия, то есть Геркулеса, названного так от горы Тиринф, облекла в рубаху (interula), то есть в сорочку, которая так называется потому, что облегает тело ближе всего (interius). Заметь, как Валерий здесь называет Геркулеса молотом чудовищ, ибо Геркулес усмирил множество чудовищ, как то Кербера, адского трехглавого пса, и Гериона, гиганта с тремя телами, и гиганта Антея, и прочих, коих перечисляет Овидий в IX книге «О превращениях»[1069].