Забавы придворных

Там, где: Не хочу, чтоб ты сделался супругом Венеры, Валерий желает Руфину жениться на мудрости — ведь Паллада есть богиня мудрости — и не сочетаться с Венерой, богиней похоти и разнузданности. И тотчас там, где: Эта свадьба прославится, он приводит причину, почему желает этого, и говорит, что если Руфин сочетается с Палладой, будет у него Аполлон, бог мудрости, дружкой, то есть стражем обрученной с ним жены. Фесценнины же, то есть колыбельную[1078], научит и устроит Стильбон, то есть Меркурий, бог красноречия, женатый, то есть соединенный в браке с Филологией, то есть разумом. Таким образом, Валерий здесь упоминает историю, которую излагает Марциан в своей книге «О браке Меркурия и Филологии». Заметь, что Валерий намекает, что почесть Руфина возрастет, если он соединится с благоразумием и удалится от плотского удовольствия.

Там, где: Услышал Ясон, Валерий упоминает другую басню или историю, о Ясоне, который, как повествуют поэты, первым изобрел корабль и первым дерзнул вдаться в опасности корабельного плавания. Он услышал молву, что на острове Колхос есть золотое руно. Слышал он и об опасных местах, коими надлежало ему пройти. Ведь надобно ему было пройти такими местами, где были чудовищные быки, изрыгающие изо рта огонь с серой (потому они и именуются пышущими серой быками). Кроме того, надобно ему было пройти через того дракона, никогда не спящего, вечно бодрствующего, что был стражем золотых яблок Атланта. И так Ясон согласился с советами мудрецов, хотя суровыми и трудными; и поскольку Ясон поступал сообразно совету, то стяжал желанное сокровище и привез его к себе на родину. Валерий хочет сказать, что и Руфин должен поступать так, а именно — действовать не по влечению и побуждению похоти, но по совету истины, хотя истина и мнится горькой, как полынь, по словам Иеронима в его «Диалоге между Аттиком и Критобулом». «Льстецу, — говорит он, — дано прекрасное определение „ласковый враг”. Истина же горька, с челом морщинистым и печальным, и оскорбляет тех, кого исправляет»[1079].

Конец.

КОММЕНТАРИЙ ТРИВЕ

<…> Много диковин такого рода рассказывают и в наши дни[1080]. В книге «О чудесах Ирландии»[1081] рассказывается, что когда один священник шел рощей с телом Христовым, волк принял тело Христово и тотчас обратился в человеческий образ, хотя прежде казался волком. И разве мы не читаем и не верим, что Навуходоносор был обращен в бычий образ? Много похожего рассказывает Августин в «Граде Божием»[1082] и многие другие. И Гиральд в «Чудесах Ирландии» рассказывает, как волк, имеющий человеческую природу, явился священнику и издал человеческий голос, и таким образом напоследок соглашается с Августином в «Граде Божием», что вещи иногда не таковы, какими кажутся, и что демоны не могут изменять природу, но лишь Господь, обративший жену Лота в соляной столп и подлинно превративший хлеб в тело Свое.

Но как было возможно такое превращение? Я говорю, что для любой твари невозможно менять субстанцию или вид человеческий и даже любую акциденцию, зависящую от вида, то есть присущую человеку по видовым началам. Поэтому они могут изменять белизну, или цвет, или общие качества этого рода, очертания, движение, малость и великость, и общие акциденции этого рода; хотя некоторые говорят противоположное, я говорю, что они не могут менять сущностные свойства, так чтобы человек все еще оставался собой. Причина этому такова, что две субстанциальные формы не могут быть в одном и том же. Если человек превращается в волка, то есть субстанция — в субстанцию, очевидно, что должна сохраняться форма, благодаря которой он — человек, иначе его следовало бы назвать умершим, а не превращенным, и сохраняться форма, благодаря которой он — волк. Из этого следует, что согласно принципу, что субстанциальная форма остается той же, он не может быть лишен своего сущностного свойства, ибо сущность есть то, что свойственно всем и каждому и всегда, как здесь говорится о сущности. Следует также заметить, что Бог может сохранить то же сочетание свойств в теле, имеющем облик ослиного, которое Он сохраняет в теле, имеющем облик моего. И неверно ни такое заключение: «он имеет форму тела осла, следовательно, он осел», ни обратное, но верное заключение таково: «он человек, следовательно, он способен смеяться». Посему и способность смеяться, которая представляет собой акцидентальное свойство, не может быть изменена. Посему, если человек, превращенный в конский образ, издает звук, издаваемый ржущим конем, знающий о его превращении не должен поэтому говорить, что он ржет, но что он смеется, как многие люди, когда смеются, звучат, как ржущий конь[1083]. Таким образом, изменение в звуке не создает различия в акцидентальных свойствах.

<...>