Забег на невидимые дистанции. Том 2

Так или иначе, нужно узнать гораздо больше: проверить, какие дела ведет бюро с момента основания, каких клиентов защищает, вызволяя из тюремных камер; перелопатить сотрудников, начиная с этого Хауэлла, а самое главное – придумать, как сделать это законно. Заподозрив неладное, контора могла внезапно закрыться, переехать или «обанкротиться», чтобы обезопасить себя. Нужно быть предельно осторожным, чтобы не сорвать леску, тянущую крупную рыбу.

Работы предстояло много (катастрофически много для одного человека), в связи с чем у Ларса было великолепное самочувствие. Он всегда приходил в приподнятое расположение духа, когда нащупывал объемный материал для анализа и поиска зацепок.

Разрыв с Ниной не мог затмить того факта, что его расследование после долгого затишья наконец пошло в гору семимильными шагами. Это приносило не имеющее аналогов удовлетворение. Лоуренс Клиффорд оставался собой, даже если где-то давал слабину.

Episode 6

СОТОВЫЙ НИНЫ ВНЕЗАПНО завибрировал, когда они с Отто в полной тишине паяли микросхемы для подарка на юбилей Видара.

От неожиданности девочка обожгла палец разогретым металлическим жалом, подпрыгнула на месте и зашипела, отбросив его на захламленный журнальный столик, словно пиявку. Мобильник настойчиво зудел на жестяной полочке стеллажа за спиной, так что слышно его было четче обычного.

– Ты в порядке? – спросил Отто, хотя понимал: подруга никогда не признает, что ей больно.

– Да. – Девочка засунула палец в рот, зажмурилась, обволакивая слюной воспаляющуюся кожу. Стало только хуже, потому что во рту было тепло.

– Давай быстро под холодную воду.

Она поднялась, взяла телефон в другую руку, но трубку брать не спешила, будто даже не замечала входящего. Или не могла думать о двух вещах одновременно.

– Закончи за меня, чтобы зря не грелся. Там чуть-чуть осталось.

– Да вали уже, – проворчал блондин, пересаживаясь на ее место, чтобы поставить паяльник на «фартук» и убрать провод из опасной зоны. Жало чуть-чуть дымилось, попахивало паленой кожей. – Вечно ты умудряешься себя покалечить.

Нина уже скрылась в проходе, ведущем внутрь дома, и вряд ли его услышала. А если бы и слышала, ей нечего ответить на факты. Так что она бы, наверное, просто показала ему средний палец и ушла в закат.

Звонок прервался, достигнув максимума гудков, и начался снова через несколько секунд, когда Нина уже переругивалась с мамой по поводу того, что заявилась на кухню грязной и создает недопустимую в кулинарных условиях антисанитарию.

Мама готовила новый торт и не оценила того, что дочка с вымазанными в чем-то вонючем и черном руками и мобильником под мышкой полезла в морозилку за льдом, который вообще-то потребуется в процессе готовки. Но Нина, пользуясь тем, что женщина не может сойти с места, все-таки вытащила себе пачку прохладных кубышек и обернула палец пакетом.

Стало полегче: от резкого холода со всех сторон палец как будто исчез, и боль притупилась. Только после этого она вспомнила о мобильнике. Номер был неизвестный, но звонили уже в третий раз, настойчиво желая пообщаться. Нина приняла вызов и зажала телефон между плечом и ухом, свободной рукой удерживая пакет со льдом.

– Дженовезе на проводе.

Она услышала дыхание. Несколько секунд никто не говорил. Это неожиданно разозлило.

– Слышишь, ты, я из-за твоего звонка палец обожгла, так что будь добр сказать хоть слово, мать твою.

– Нина! – машинально возмутилась мама, хотя слышала подобное минимум раз в день. Осадить дочку повышенным тоном стало рефлексом, не требующим даже взгляда в ее сторону, поэтому Хелен спокойно продолжала работу с тестом, выказывая материнское негодование исключительно интонацией – навык, который получают родители особо непоседливых детей.

Девочка захлопнула холодильник коленом и уже открыла рот, чтобы напоследок выдать звонившему что-нибудь обидное и сбросить вызов, но после короткого шуршания тот очнулся:

– Как я рад снова тебя услышать, моя милая. Нужно было раньше позвонить.

У Нины до того расширились глаза, что она чуть не выронила сотовый, но, удержав на месте плечом и посильнее придавив головой, она уже хмурилась, сменив удивление на подозрение.

– Ты еще кто такой?

Мама посмотрела на нее, прищурившись.

Голос был мужской и совершенно незнакомый, но создавалось ощущение, что собеседник улыбается… от умиления?

– Не приходи завтра в школу, сделай мне одолжение.

– Отвечай на мои вопросы, [hren c gory].

– Нина!

– Что?

– Вообще-то я тоже знаю русский, если ты забыла. Не выражайся.

– Прогуляй, – вкрадчиво искушали в трубке. – Придумай что-нибудь. Притворись больной.

– Зачем? – Нина теряла терпение, даже лед в руках стал таять быстрее.

– Не могу сказать. Просто послушайся. Ты не пожалеешь.

Девочка вышла из кухни, интуитивно понимая, что остаток разговора не должен коснуться маминых ушей, слишком чувствительных ко всяким неприятностям.

– Иначе что?

– Будет беда. Доверься мне.