Заблокированные нейроны. Инновационная стратегия снижения веса, основанная на новейших достижениях в области биологии, психологии и неврологии

В разгар этого я, судя по всему, говорила докторам, санитарам и всему обслуживающему персоналу: «Я на реабилитации после наркотиков. Пожалуйста, не вводите мне ничего наркотического». Если верить маме и мужу, я настойчиво повторяла это, снова и снова: «Вы не должны вкалывать мне наркотики. Я бывшая наркоманка».

Разумеется, когда я наконец пришла в себя, то боль была просто невозможной. Первый же вошедший столкнулся с моим возмущением: «Мне так больно!! Почему вы не вкололи мне что-нибудь?» Мне отвечали: «Ну, потому что вы сами этого не хотели». «Это просто смешно! – заявляла я. – Я передумала!» Так что они в итоге дали мне что-то болеутоляющее. Слава Богу.

Когда я вышла из больницы, то сделала нечто странное. Я направилась прямиком в магазин и накупила кучу вредной еды. Мой муж стал мертвенно-бледным. Он прошел со мной весь этот путь с пищевой зависимостью, он наблюдал, как я набираю вес, теряю вес, снова набираю его в Австралии и, наконец, опять худею. К тому моменту я успешно воздерживалась от сахара и муки вот уже два года, так что мысль о том, что я вот-вот разрушу все усилия и вернусь к мороженому и пирогам, привела его в ужас. Когда он спросил, что я вытворяю, я решительно заявила: «Я голодна. Мне необходимо поесть, и я собираюсь сделать это. Оставь меня в покое». Дело не ограничилось мороженым и пирогами – я купила еще и сигареты. И следующие две с половиной недели я только объедалась и курила. Непрерывно. Просто ужас.

А затем я отправилась на прием к нейрохирургу. Его первый вопрос был таков: «У вас есть проблемы с контролем ваших импульсивных желаний?»

И вот тут я разрыдалась.

Оказалось, что в тот момент, когда я с такой скоростью ударилась головой о деревянный пол, я не только получила трещину в основании черепа. Энергия удара передалась дальше, и мозг вошел в переднюю часть черепа, словно коралловый риф. В результате лобные доли мозга получили серьезный ушиб, отекли и практически перестали функционировать.

Он сказал: «Префронтальная кора отвечает за контроль импульсов, суждения и принятие решений, и сейчас у вас она не работает. Потребуется около двух недель, чтобы отек спал, и когда это произойдет, вы обнаружите, что все привычки и схемы, которые вы выработали за годы жизни, все еще при вас. Вы будете в полном порядке. Однако сейчас у вас совершенно нет доступа к этой части мозга». Я знала, что представляет из себя префронтальная кора, и, конечно, все это звучало логично. Какое облегчение!

И разумеется, спустя две недели после приема я перестала есть, как наркоман. В моей голове словно переключился тумблер. Я снова стала взвешивать еду, отмерять порции и придерживаться Разумных Границ. Это было легче легкого.

Суждение, что мы хотим есть, потому что еда вкусно пахнет – ошибочное, да, запах делает еду более аппетитной, но если убрать запах, то человек меньше есть не станет.

Примечательно, что я не начала принимать наркотики или алкоголь. К тому моменту я была чиста уже 11 лет, и на глубинном личностном уровне я стала человеком, который никогда, ни при каких обстоятельствах не притронется к наркотикам или алкоголю. Даже когда важный отдел мозга оказался вне игры, все остальные его части работали, чтобы защитить меня.

Для сравнения, я не употребляла муку и сахар «всего лишь» два года. Я внутренне еще не закрепилась как человек, который не станет ни при каких обстоятельствах есть сладкое или мучное. Любопытно наблюдать, сколько времени требуется для полноценного изменения на уровне личности.

Еще один интересный факт связан с тем, что к концу этого ужасного периода обжорства и курения я обнаружила, что по какой-то причине не могу различать вкус еды. Совсем. Это заинтересовало моего внутреннего ученого, так что я отправилась в магазин, купила кое-какие продукты и попробовала с закрытыми глазами. Шоколадное или ванильное мороженое? Не ощущаю разницы. Сыр бри или арахисовая паста? Не знаю. По вкусу одно и то же.

Видимо, от удара я потеряла способность различать вкус.

Остановило ли это мое обжорство?

Ни на йоту.

Я ела и ела, и тот факт, что я не различаю вкуса, не имел никакого значения. Тогда я действительно поняла, что мы переедаем не оттого, что нам нравится вкус на языке, – на самом деле мы хотим удовлетворить «зуд» в мозге. Мы с тем же успехом могли бы вкалывать себе сахар или муку через вену.

Нейрохирург подтвердил, что от удара я перестала различать запахи, а вместе с тем – почти все вкусы. Я спросила, обратимо ли это. Он не был уверен. Нейронная связь между носом и мозгом разорвалась; если разрыв локализуется внизу, то нейроны восстановятся, но если выше – нет. Он сказал, что мои шансы – 50 на 50.