Заблокированные нейроны. Инновационная стратегия снижения веса, основанная на новейших достижениях в области биологии, психологии и неврологии

С радостью сообщаю, что за следующие несколько лет мои способности ощущать вкус и запах постепенно вернулись. Хотя я никогда не смогу судить о еде, и не спрашивайте меня, не кажется ли мне, что в комнате странно пахнет. У меня есть лишь смутное представление.

Следующие шесть лет я придерживалась Разумных Границ, не делая ни малейшего исключения. Никакой мини-морковки в три часа дня, никаких перекусов, или облизывания ложки с соусом во время готовки, или еды вне Плана Питания. И любопытно, что самый болезненный и тяжелый опыт моей жизни пришелся как раз на эти шесть лет. Все началось, когда мне диагностировали бесплодие, и мы прошли бесконечные круги ада, пытаясь вылечить это. В конце концов, я забеременела двойней. Но я легла в роддом 25 апреля (хотя планировала это сделать не раньше 16 августа). Алексис и Зоуи родились спустя неделю, и каждая весила меньше килограмма. Они почти четыре месяца провели в неонатальной реанимации, Зоуи много раз была близка к тому, чтобы умереть. Вероятность того, что они обе выживут и вырастут здоровыми, составляла всего 4 %. Сегодня это кажется почти чудом – то, что они обе замечательно живут и попали в эти 4 %. Это был самый мучительный период в нашей жизни – и все же я не отклонилась от Плана Питания.

Рождение третьей дочери, Майи, было столь же кошмарным. Для меня, не для нее. Она родилась в срок посредством кесарева сечения, однако во время операции спинальная анестезия полностью выветрилась. Это означает, что в течение пяти часов я ощущала абсолютно все. Потом стало только хуже. Головная боль после спинальной анестезии не сравнима ни с какой мигренью. Она возникает, если прокол мембраны, окружающей спинной мозг, не зарастает, и вся спинномозговая жидкость истекает наружу, оставляя мозг биться о стенки черепа. Из-за обезболивающих лекарств появлялись кровоточащие язвы, отчего меня постоянно рвало. Ко всему прочему были две трехлетние девочки и третья, новорожденная, которая не давала заснуть всю ночь напролет.

И все же я не отклонилась от Плана Питания. Ни разу. Были времена, когда из-за язв моя трапеза состояла лишь из 120 г белого риса и 240 г молока, чтобы успокоить желудок. Но все это я взвешивала с точностью, хоть и сгибалась пополам от боли. Я ела только то, что нужно, – и ни кусочком больше.

Как?

У меня была крепкая основа и пресловутые «внутренние резервы». Автоматизм включился на полную катушку, и мой мозг просто делал то, что знал. Составь План Питания накануне. Придерживайся его. Ешь только это и ничего больше. Составить, придерживаться, съесть, вернуться к началу цикла.

Так что, да, придерживаться Разумных Границ годами возможно, вне зависимости от того, что вам уготовила судьба.

Нарушая Разумные Границы

Чтобы вы прониклись философией по поводу выхода за Разумные Границы, я должна рассказать кое-что о программах, которые я посещала и которые сформировали ядро Питания в Рамках Разумного.

Как я писала, моя первая программа «12 шагов» для людей с пищевой зависимостью не подразумевала четкой позиции в отношении сахара, муки или другой «наркотической пищи». Мы встречались, чтобы поговорить о своем обжорстве и поддержать друг друга в попытках не переедать, но каждый самостоятельно решал, как именно это сделать. Никаких Разумных Границ. На собраниях мы обсуждали, насколько мы переели, как отклонились от Плана Питания и каков новый план. Это было по части культурного обмена. Я узнала многое о взаимной поддержке, товариществе, коллективном духе, – но физически не выздоровела. И так было с большинством участников. Я бросила эту программу, потому что моя зависимость стала еще хуже, чем когда я только начала посещать собрания. И я определенно потолстела. Все это отняло восемь лет моей жизни.

Я вступила в другую программу «12 шагов», которая целенаправленно боролась с пищевой зависимостью. Меня снабдили кучей указаний о том, как взвешивать и отмерять порции, о том, что нельзя есть муку или сахар. И главное: если ты нарушал правила, то на 90 дней тебе было запрещено говорить на собраниях. Нельзя было помогать другим участникам или курировать их; к тому же тебя изгоняли из твоей рабочей группы.

Главное – результат, которого мы жаждем в совокупности с четким ощущением свободы и счастья от него.

Это жесткое требование молчать не давало открыто обсудить в сообществе, каково это – нарушить Разумные Границы и затем вернуться к питанию по плану. Я наблюдала, как люди, которые мучительно боролись, все больше уходили в тень и закрывались от общества, потому что у них не было права говорить. И я могу представить, как на них действовала эта изоляция, эти презрение и позор.