Забракованные

Соскучившихся по ней девочек обижать не хотелось. Поэтому пришлось неспешно прощаться, обнимать младших и Зои, наравне с малышами потянувшуюся за лаской, а только потом уходить. Хотя было одно желание — выбежать, хлопнув воротами так, чтобы затряслась вся ограда.

Скулы сводило. То ли из-за долгой фальшивой улыбки, то ли из-за крепко сжатых челюстей.

«Дорогая моя, — так и звенел в голове голос матери-настоятельницы, — ты же понимаешь, какой страшный грех совершила перед богами, вступив в новый брак, не выждав положенный траур по предыдущему супругу? Грех! Страшнейший грех! Если не искупить его, ты будешь гореть в аду после смерти. Каждый вечер ты должна возносить молитву покаяния и стоять на горохе, поститься…»

Делать то и то, молить о пощаде и каяться, а потом, должно быть, стукнуться несколько раз об пол лбом. Амелия не дослушала, сказала, что супруг не может так долго ее ждать и, не прощаясь, покинула келью, в которой состоялась беседа.

Грех перед богами — ну надо же! Гореть в аду после смерти… А где были эти боги, когда она жила в аду столько лет? Терпя издевательства Эйдана, Мэл, получается, была чиста перед богами, а теперь вдруг превратилась в грешницу?

Она никогда не рассказывала матери Верее всю правду о своей семейной жизни. Та больше подозревала, чем знала наверняка. Однако однажды высказалась, что, если муж «поколачивает» жену, это испытание. А испытание — дело богоугодное…

К черту!

Прикрыв за собой створку ворот, Мэл практически бегом бросилась к экипажу.

Как жаль, что теперь никак нельзя сюда больше не приезжать. Девочки ни в чем не виноваты, они будут ждать…

Заметив приближение Амелии, Оливер ловко спрыгнул с козел и распахнул перед ней дверцу. У нее не было сил даже поблагодарить — ограничилась кивком, подхватила юбки и быстро забралась в экипаж.

Хотелось что-нибудь разбить. Или выйти в поле и кричать, пока не охрипнет голос. Или…

— Что случилось?

Амелия вскинула голову, но Монтегрейн смотрел не на нее. Вернее, на нее, но не в лицо, а на лежащие на коленях кисти рук, сжатые до белизны костяшек.

Сделав над собой усилие, Мэл медленно разжала кулаки. На ладонях остались следы от впившихся в кожу ногтей.

— Что. Она. Вам. Сказала? — медленно, с расстановкой повторил собеседник, немного перефразировав свой предыдущий вопрос.

— А вам? — ядовито спросила Амелия в ответ. — Не прочла лекцию, что вы грешник, раз женились на женщине, не отходившей положенный годовой траур? Не предложила стоять каждый вечер на горохе?

Глаза супруга изумленно расширились, после чего он хмыкнул и покачал головой.

— Сдается мне, что для матери-настоятельницы мои деньги — серьезный повод придержать свое мнение при себе.

— Естественно, — буркнула Мэл, скрестив руки под грудью.

От возмущения распирало. Получается, даже грехи измеряются деньгами? Что это, откуп? Так, может быть, как раз поэтому мать Верея считала, что бить жену не так уж плохо — потому что раньше Бриверивз также отстегивал ей кругленькую сумму?

Экипаж тронулся.

Монтегрейн бросил задумчивый взгляд на проплывающую мимо ограду монастыря.

— Я бы предложил вернуться и поставить матушку на место, но мне не кажется, что запугивание старухи — правильный метод. — Мэл согласно кивнула. — А отменять финансирование этого места…

— Нет! — Амелия вдруг испугалась. Если из-за ее неосторожных слов он прекратит выделять приюту деньги, то что станет с девочками? Они же ни в чем не виноваты, это она не сдержалась. Снова.

— …Я все равно не стану, — закончил тот свою фразу, и Амелия стыдливо опустила глаза. И опять, выходит, не сдержалась.

— Спасибо, — пробормотала с искренней благодарностью.

Девочки заслуживали лучшего. Хоть и считалось, что казна содержала подобные учреждения, фактически же те жили на вот такие пожертвования.

Король и южные лазареты во время войны тоже якобы содержал…

Мэл отвернулась к окну.

За окнами плыл Цинн, бедный и грязный в этом районе. Эйдан приезжал сюда с ней лишь раз — говорил, что у него аллергия на пыль и нечистоты, и настоятельно советовал ей получше мыть руки после посещения «столь злачных мест».

— Это не я выбрал эти приюты. — Амелия удивленно повернулась на неожиданно прозвучавший голос супруга. Она-то думала, теперь они промолчат до самого Монтегрейн-Парка. — Это Конрад. — Пауза. — Его высочество принц Конрад. Это он спонсировал эти заведения. После его смерти я просто перенял эстафету.

Верно, они же были лучшими друзьями — Монтегрейн и почивший наследник.

— Должно быть, его высочество был очень благородным человеком, — сказала Амелия.

— Должно быть, — эхом откликнулся собеседник, уже снова глядя в окно, и на этот раз замолчал надолго.

2 года спустя после начала войны

Аренор, западные земли

— Ты как? — Рэймер приподнял полог походного шатра.

Принц лежал на раскладушке в углу. Лицо бледное, лоб в бисеринках пота.

— П-порядок, — ответил Конрад с запинкой, облизнул пересохшие губы.

Монтегрейн мысленно выругался. Дал отмашку охране, что задержится, и вошел внутрь, опустил полог.

— Ты мне не нянька, — пробурчал принц, глядя на друга исподлобья.