Забракованные

Рэймер поцеловал ее в волосы и только теперь, убедившись, что она добровольно не собирается сбегать, обнял крепче.

— Спасибо.

— За что? — прошептала Амелия, снова пряча лицо на его груди.

— За то, что улыбаешься.

Он не мог видеть ее улыбку из своего положения. Просто… знал? Она улыбнулась шире при этой мысли и глубоко вздохнула, поерзала, чтобы угнездиться поудобнее.

А потом заметила, как Монтегрейн попытался посильнее перетянуть на себя шаль ниже пояса, и зарделась.

«Боги, Мэл! Тебе будто правда шестнадцать! Это же не плюшевый мишка, которого можно обнимать на ночь».

— Угу… Вижу, заметила, — покаянно вздохнул Рэймер. — Не выдумывай, ладно?

— Не буду, — пообещала Мэл искренне и снова осталась.

Глава 37

1 неделя после окончания войны с Аренором

Поместье Грерогеров

Южный округ, Мирея

— Я сказал: нет. Ты не останешься! — Эйдан вперил в нее немигающий взгляд, нависая с высоты своего роста, давя.

Амелия сжала кулаки, но не дрогнула. Не отступила, так и стояла перед мужем, задрав подбородок и не отводя глаз.

— Я. Не. Поеду.

— Не позволю! — голос Эйдана превратился в рычание.

Он приблизил свое лицо к ее лицу. Казалось, ещё миг, и начнет капать слюной, как бешеный пес.

— Я. Хочу. Остаться. С отцом, — четко, с расстановкой произнесла Мэл. Ногти впились в ладони до боли.

Видят боги, она старалась решить дело мирным путем: попросила отца поговорить с мужем, не шла на пролом, не торопила события. Но вместо этого Эйдан устроил лорду Грерогеру скандал, обвинив его в том, что тот пытается разлучить его с любимой супругой. Скандал! Человеку с больным сердцем!

— Ты, что же это, — Бриверивз нагло протянул руку и обхватил ее подбородок, больно сжав пальцами щеки, тем самым вынуждая привстать на цыпочки, — совсем страх потеряла в мое отсутствие? Забыла, что ждет твоего папочку, если ты продолжишь брыкаться?

На сей раз Амелия не стерпела, резко дернулась, отступила назад. От неожиданности Эйдан разжал хватку и шокированно уставился на нее.

— В поместье нет твоих людей, — уверенно заявила Мэл. — Я поменяла весь штат работников. А управляющий — надежный человек. Он больше не наймет никого, кого не знает лично и с детства — у нас с ним договор.

По мере того, как она говорила, лицо мужа вытягивалось все больше и больше. Такого он не ожидал — привык дергать ее за ниточки, как безвольную марионетку, и оказался не готов к тому, что даже у куклы на веревочках могут оказаться зубы.

— Уезжай, — твердо сказала Амелия. — Я не скажу о тебе дурного слова. Никто ничего не узнает. Теперь ты герой. Недостаток в женщинах тебе не грозит. Я не люблю тебя, не хочу тебя, не желаю тебя видеть.

На последних словах глаза Эйдана округлились. Казалось, то, что его можно не хотеть, поразило его даже сильнее того, что Мэл умудрилась избавиться от его людей в поместье.

Округлились, а потом резко прищурились.

— Хорошо. — Он даже отступил и приподнял руки, сдаваясь. Потом сложил их на груди. — Договорились. Я уезжаю. — Победа? Неужели? У Амелии замерло сердце. Вот только этот взгляд… — Но перед отъездом я расскажу своему любимому тестю правду.

Сердце пропустило удар.

— К-какую ещё правду? — голос предательски дрогнул.

Эйдан осклабился.

Победа. Да только не ее.

— Всю правду. О том, что делал с тобой. Как и сколько раз. — Теперь Бриверивз уже улыбался, напоминая сытого кота. И походка у него тоже сделалась кошачья. Он плавно сделал к ней шаг, другой.

Мэл отшатнулась.

Его улыбка стала шире.

— Он тебе не поверит!

Поверит или нет, что станет с сердцем отца даже от одного предположения, что та грязь, которую ему расскажет Эйдан, правда?

— А если не поверит, найму менталиста и покажу все в красках, — с готовностью парировал Бриверивз.

В Мирее давно не рождались сильные менталисты. Из тех, которые способны влезть в чужое сознание и выудить оттуда самые сокровенные мысли. Но и сил слабых магов было достаточно, чтобы считать те воспоминания, которые находятся на поверхности и которыми человек сам желает поделиться. Считать и вывести на зеркало — показать воспоминания в мельчайших подробностях. Если специалист окажется посильнее, то даже передать звуки и запахи…

Амелию затошнило. О да, он способен, он пойдет на это.

Эйдан наступал, а она отступала. Снова. Отступала, пока не уперлась лопатками в стену.

— Так что ты говоришь папочке, что жить без меня не можешь, и собираешь вещи. — Бриверивз склонился и провел носом по ее щеке, шумно втянул ноздрями воздух. — Сладкая моя… — Закатил глаза от удовольствия. И снова жестко, требовательно: — Я понятно говорю?

Плечи Амелии опустились.

— Понятно…

Настоящее время

Амелия не знала, сколько они так пролежали — просто молча и обнявшись. Сначала от волнения ее сердце готово было выскочить из груди, а потом усмирило бег — она окончательно расслабилась в этих бережно обнимающих ее руках и чуть было даже снова не задремала, когда Монтегрейн вдруг произнес:

— Мэл, прости меня.

— М-м-м? — сонно откликнулась она. — За что простить?

— За то, что напугал тебя на Балу дебютанток.

И сон как рукой сняло. Амелия даже зажмурилась: и от воспоминания, и от удивления — он помнит!