Забракованные

Рэймер и сейчас мог привести Элизу в дом тайно, так, как, вероятно, и рассчитывал Крист, уводя ее из холла в столовую, чтобы разминуться с прибывшими. Но не стал. Так даже лучше: все честно и открыто. Лучше. Наверное…

Закрывшись в своей комнате и сползя спиной по двери на пол, Амелия наконец рассмеялась — хрипло, с нотками истерики в голосе. Ей это было нужно. Истерический смех душил ее с самого появления Элизы Форнье в малой столовой.

Сейчас она просмеется, успокоится, поднимется с пола и все снова станет нормально. Не просто нормально, а, объективно, в тысячу раз лучше, чем все последние пятнадцать лет ее жизни.

Ей грех жаловаться…

Нужно лишь сбросить напряжение этого вечера слезами или смехом — уж лучше смехом! — и жить дальше. Несмотря на то, что отчего-то так сильно щемит в груди. Просто жить дальше.

Просмеявшись, Амелия опустила взгляд на свои руки, лежащие на притянутых к груди коленях — кисти ходили ходуном. Не просто дрожали, а тряслись так, что заставляли нервно вибрировать все ее тело.

«Что стало с твоей психикой, Мэл? Кем ты сама стала?»

С силой зажав трясущиеся руки между колен, Амелия откинула голову на прохладную поверхность двери и прикрыла глаза. Вдох-выдох — нужно просто успокоиться. Вдох-выдох…

А в следующее мгновение в дверь, прямо над ее головой, требовательно постучали.

Кто-то из служанок додумался принести ей успокаивающий чай? Крист рассудил, что мало ее поддержал, и собрался продолжить утешение? Или Элиза отвлеклась от любовника и решила закончить начатое — довести ее окончательно?

— Мэл, это я.

А вот его визита Амелия отчего-то не ожидала. Забеспокоился, что она откажется продолжать лечение, почувствовав себя оскорбленной?

Но оскорбленной Амелия себя не чувствовала. Только опустошенной.

Встала, одернула платье, натянула рукава, пряча шрамы, пониже, и открыла дверь.

Монтегрейн стоял сразу за порогом, один. Лицо серьезное, взгляд внимательный.

Мэл заставила себя не отводить глаза, с достоинством, которого не ощущала, приподняла подбородок.

— Я думаю, ничего страшного не произойдет, если мы пропустим один день лечения, — сказала спокойно. — Не оставляй из-за меня гостью одну. Это невежливо.

Рэймер скрипнул зубами.

— Я уже уделил гостье достаточно внимания на сегодня.

Амелия не сдержалась — издевательски изогнула бровь. Уже уделил? Сколько времени прошло с момента ее ухода из столовой? Полчаса? До спальни хотя бы дошли?

В ответ на этот красноречивый взгляд Монтегрейн закатил глаза. Перехватил край двери, буквально в нескольких сантиметрах от ее пальцев.

— Впустишь?

Разве она могла отказать? Разве это ее дом?

Мэл на мгновение прикрыла глаза. Откуда это? Почему из нее так упорно рвалось неуместное раздражение? Ведь разум все понимал: ей не сделали ничего плохого и ей вообще никто ничего не должен.

— Входи.

Она отпустила дверь, шагнула спиной вперед. Обняла себя руками.

Потом подумала и подхватила со спинки дивана брошенную прошлым вечером туда шаль — ее знобило. Монтегрейн же, напротив, войдя и прикрыв за собой дверь, расстегнул сюртук. И Мэл еще способным логично мыслить краем сознания только сейчас поняла, что он не успел даже переодеться.

— Присядем?

Она пожала плечами. Конечно же, следовало присесть, ведь, несмотря на эффективность лечения, долго стоять ему все еще было трудно.

Он прошел к дивану первым, сел, прислонил уже не настолько нужную, как прежде, трость к подлокотнику. Мэл шагнула к креслу, которое от дивана отделял круглый стеклянный столик — точная копия того, что стоял в гостиной хозяина дома.

— Сядь сюда, пожалуйста.

Она вскинула на него глаза. «С какой это стати?» — попыталась как можно явственнее вложить эту мысль в свой взгляд. Однако Рэймер продолжал прямо смотреть в ответ, упрямо игнорируя ее немой посыл.

Пришлось произнести свой вопрос вслух:

— Зачем?

— Просто сядь сюда, пожалуйста, — последовал все такой же спокойный ответ.

Амелия поджала губы. Упрямиться? Может, ещё начать бегать от него по всей комнате? Тогда уж по потолку. Глупо.

Пожав плечами, накрытыми шалью, она подошла и села на самый краешек дивана, оставив между ними значительное расстояние. Он не придвинулся — хорошо. Только продолжал смотреть на нее и не думая отворачиваться.

— У меня ничего нет с Элизой Форнье.

Амелия позволила себе полный иронии ответный взгляд.

Однако собеседника это ни капли не смутило.

— Было. И было довольно долго…

Что, учитывая поведение гостьи, было ясно без лишних слов.

Амелия первая прервала контакт взглядов, уперлась своим в сложенные на коленях и, слава богам, больше не дрожащие руки.

— Зачем ты мне это сейчас говоришь? — спросила глухо. — Ты не должен передо мной отчитываться.

— Я не отчитываюсь, я считаю своим долгом объясниться.

Мэл грустно улыбнулась. Еще одно «зачем» проглотила. Хочет объясниться — это его право.

— Может, для тебя это прозвучит слишком цинично, но меня устраивала Элиза, а я ее. Мы хорошо проводили время, плюс она следила за мной исподтишка и никогда не переступала грани дозволенного: не выворачивала карманы, не исследовала ящики стола, ограничивалась лишь собственными наблюдениями…