Забудь свой ад (СИ)

С глухим ударом на землю падает намордник. Глаза наливаются яростью и злобой. Ненавистью и болью предательства. Осознанием и страхом. Водоворот эмоций срывает самую главную маску, унося истину на самое дно. Цепь дергается, погоняя его, позволяя бешеной собаке метаться по арене. Руки судорожно сжимаются в кулаки, желание убить девушку с каждым разом возрастает. Еще капля и содержимое бокала контроля будет уже не спасти.

Стой. Нет-нет-нет. Ошейник словно деревянная коробка, удерживающая его настоящего в ловушке. Румпелю кажется, что выход наверху, там, где вскоре будет забита последняя сторона, крышка его гроба. Он царапает деревянные стены, цепляясь окровавленными пальцами за сучки, пытаясь достучаться, пробиться сквозь обволакивающий темный дурман. Нет-нет-нет. Не смей убивать ее. Сохрани ей жизнь.

Румпель оборачивается, встречаясь с собственным отражением в зеркале. Растрепанный, с бешеным взглядом, в золотом окровавленном ошейнике и цепью, тянущейся от него. Взгляд цепляется за движение на конце цепи. Два маленьких существа сражались друг с другом, борясь за право обладать его поводком. Цепь выскользнула из рук одного и он злобно зарычал на своего близнеца. Монстры были похожи на огромных тушканчиков. Задние лапы длинные, передние маленькие, но цепкие и когтистые, способные крепко держать цепь. Оранжево-синие спирали по всему телу и живое пламя на холке и кончике длинного хвоста. Огонь и вода. Инь и янь. Две стороны одной монеты.

Самый агрессивный из них отбрасывает от себя второго, более слабого, хватает цепь, дернув на себя. Румпель шипит от боли, переключая взгляд на собственное отражение. В зеркале не он, а трибуны позади него. Луч прожектора освещает одно из мест, показывая его взору ухмыляющуюся Реджину. Она улыбается, упиваясь собственной местью, собственным превосходством. Мужчина резко разворачивается, отталкивая от себя зеркало.

— Ты! — кричит мужчина, указывая на нее пальцем. Бросаясь к женщине, вновь остановившись у края арены, сдерживаемый цепью. Кроваво-красные губы королевы растягиваются в улыбке. Изящные руки поднимаются в элегантном жесте и начинают хлопать. Аплодисменты до ужаса оглушительны. Свет вспыхивает, освещая публику цирка. Королева. Королева-королева-королева. Везде она. Везде этот красный цвет предательства и гордыни. Она смеется и аплодирует, она уничтожает его. Слишком много. Слишком громко. Слишком кроваво. — Дьявольское ты создание, это твоих рук дело, — кричит он, сорвав голос. — Ты обратила ее против меня! Ты! — он не знает в чьи глаза из множеств королев ему смотреть, он рычит и брызжет слюной. Давясь собственной болью и гневом.

— Кто она? — тонкий, не понимающий голосок, обрывает шум, прозвучав, как гром среди ясного неба. Свет тухнет, оставляя их вновь одних. Румпель резко обернулся на звук, обратив к ней бешеный взгляд.

— Она?! — крикнул он, наступая на девушку. — Королева! Я знал, что ты никогда не сможешь полюбить меня, — сейчас его не заботит то, как колеблется его поводок. То, как он, запертый в коробке стучит по стенам, злостно пиная их.

Не смей ее убивать.

— Но почему? — в голубых глазах стоят слезы, а губы предательски дрожат. Но он не видит всего этого. Боль застилает глаза. Его никто никогда не сможет полюбить. Он лишь орудие для достижения целей.

— Потому что никто! Никто! Не сможет полюбить меня! — он схватил ее за плечи тряся, как тряпичную куклу. На ее молочной коже останутся темно-фиолетовые синяки, возможно, даже царапины. Он теряет контроль. Хватка становится сильнее и болезненнее. Бесконтрольность его силы может сломать ее, переломать сначала руки, а затем, энергетикой, силой ненависти, сломать ее ребра, расплющив трепещущие под ними легкие. Вырвать ее сердце и стереть в порошок. Уничтожить ее так, как она это сделала сегодня с ним.

Румпель бьется о стены коробки, захлебываясь слезами, проклиная собственную клетку. Взывая к темноте, умоляя сохранить ей жизнь. Он разгоняется и врезается с силой в стену, желая сломать этот барьер, выбраться наружу. Тупая боль разливается по телу, но ему все равно. Нужно сохранить ей жизнь. Шипя, он встает и, снова разогнавшись, вновь и вновь врезается в стену. Дерево жалобно трещит и стонет. Но этого мало. Он заперт на век.

Что-то меняется в его взгляде, сквозь вражескую завесу он видит ее испуганный взгляд. Его ладонь резко выпускает ее плечо, а вторая рука с брезгливостью отталкивает ее от себя в темницу. Он убьет ее. Позже. Этот приговор озвучен и обжалованию не подлежит. В коробке Румпель заходится истошным воем, кусая сбитые костяшки на руках, умоляя о пощаде.