Забвение истории – одержимость историей

«Кто на год моложе, ничего не поймет». Под таким заголовком еженедельник «Die Zeit» опубликовал в июне 2007 года беседу Мартина Вальзера с Гюнтером Грассом, которому исполнилось восемьдесят лет. Эта фраза напрямую подводит нас к теме поколений[396]. Тема не нова, но в Германии она недавно вновь вызвала к себе широкий интерес. Ее нынешняя актуальность обусловлена прежде всего экономическими проблемами; в стареющем обществе возрастает экономическая нагрузка на более молодые поколения, которым приходится финансировать пенсии и уход за стариками. Общественный договор между поколениями, служащий фундаментом, на котором базируются социальная солидарность и будущее общества, становится все более проблематичной[397]. Но меня в данном случае интересует не социально-экономическое обеспечение будущего, сопряженное с неблагополучными демографическими тенденциями, а различные состояния прошлого, воплощенные в поколениях и сосуществующие в обществе. Дата нашего рождения, как и семья, язык, культура и место, где мы появляемся на свет, – это то, над чем мы не властны и что нам не дано изменить, «приданое» к каждой индивидуальной биографии. Дата рождения привязывает каждого из нас к определенной исторической эпохе с ее специфическими возможностями и вызовами. Меня интересует именно этот исторический индекс, которым отмечен каждый из нас, и тот обусловленный им «пафос» житейского и исторического опыта, который вместе с тем ритмизован сопричастностью к определенному времени.

Сюда же относятся – в полном соответствии с заголовком из еженедельника «Die Zeit» – и определенные границы взаимопонимания между поколениями.

Поколения – «водяной кирпич»

Почему важна тема исторических поколений? Что определяет их? Как они возникают? Концепт поколения является важным ключом к прошлому как воплощенной истории. Речь при этом идет не о старом вопросе об акторах, которые вершат историю, а о глубоком отпечатке, который накладывается историей на индивидуальные биографии, о ее устойчивом воздействии на них. Культурология, изучая поколения, задается вопросом: как и кем переживается, памятуется, забывается и реконструируется история? Как долго сохраняется в общественном дискурсе определенный опыт и каковы модели его проработки? В обществе всегда сосуществуют разные поколения, поэтому в нем возникают трения не только между индивидуумами, взглядами и интересами, но и между коллективами, моделями опыта и его интерпретации, которые эксплицитно или латентно служат основанием для субъективных оценок, позиций и установок. Связь между сложившейся конвенцией в представлениях об историческом опыте (Prägung) и субъективной позицией (Haltung) не детерминирована и не одинакова, ибо на сходные вызовы могут даваться различные ответы. Тем не менее интересно присмотреться к данному виду воплощенной истории, чтобы выявить в обществе разные поколенческие идентичности и лучше понять напряжение внутри множества поколений, а также природу альянсов, трений и конфликтов, возникающих между ними.

Изучение поколений может по-прежнему опираться на основополагающую работу Карла Мангейма, которая увязывает эмпирико-статистический факт принадлежности к группе людей одного и того же года рождения с теорией исторически стратифицированной проработки коллективного опыта. По мнению Мангейма, поколение основывается на совместном историческом опыте, на сходных образцах социализации и на общих ценностных структурах. Все это обуславливает то влияние, которое устойчиво определяет биографии представителей того или иного поколения. Поэтому важным компонентом нашей индивидуальной идентичности является поколенческая идентичность, которая сегодня интересует историков, литературоведов и психоаналитиков[398].