Забвение истории – одержимость историей

Недавно «поколение 45-го» вновь привлекло к себе внимание общественности. Сегодня его представители, возраст которых около восьмидесяти лет, оставили позади активную фазу жизни, когда они учреждали школы и институты; теперь же они опять, вольно или невольно, привлекли внимание к своим биографиям. Впрочем, речь идет не об общепризнанных научных или художественных достижениях этого поколения, а о событиях их юности, на которую наложил отпечаток период национал-социализма. Между заслугами всей жизни и биографией приоткрылся зазор, который позволяет по-новому взглянуть на идентичность «поколения 45-го». Признание Гюнтера Грасса о службе в войсках СС повергло не только немецкую общественность в шок на многие недели с августа по октябрь 2006 года; за этим последовало возмущение по поводу раздутого журналом «Cicero»[405] скандального эпизода из биографии Юргена Хабермаса, относящегося к той поре детства, когда он был «пимпфом». Новым скандалом обернулось в июне 2007 года обнаружение партийных членских карточек сатирика Дитера Хильдебрандта, а также писателей Зигфрида Ленца и Мартина Вальзера в центральной картотеке нацистской партии, хранящейся в берлинском Федеральном архиве. Журналистов заинтересовали видные представители этого поколения не столько в почетном статусе очевидцев минувшей эпохи (как было в случае с мемуарами Йоахима Феста, родившегося в 1926 году), сколько в статусе упорствующих и не желающих давать показания свидетелей, вызванных для расследования. Повышенный интерес средств массовой информации и необычайный общественный резонанс в связи с разоблачениями бывших шестнадцати– или семнадцатилетних подростков (суть самих разоблачений осталась для историков неясной) можно объяснить только желанием общественности разобраться с этим поколением. Возрастные когорты, чья социализация пришлась на период национал-социализма, приобрели особую значимость потому, что они оказались последним живым звеном, связывающим нас сегодня с тем временем. Чем дальше уходит население страны под воздействием биологического омоложения и ментальной переориентации от этого прошлого, тем более чуждым оно становится. Население, половина которого жила при национал-социализме, вряд ли было бы взволновано упомянутыми скандалами. То, что было некогда нормой, стало скандальным из-за изменившегося социального контекста новых поколений. На эту часть собственного прошлого, становящуюся все более чуждой и экзотичной, нынешнее общество реагирует отторжением и моральным осуждением. Историк Кристиан Майер, сам представитель старшего поколения, написал: «Редко – а может, впервые в истории – целое поколение оказывалось столь обесславленным, даже опозоренным, как немцы, пережившие период с 1933 по 1945 год. Мне неизвестен пример, чтобы история задним числом оценивалась иначе, чем ее пережило большинство современников. Наш взгляд на это время сильнейшим образом определяется беспрецедентными преступлениями, совершенными в те годы. Поэтому любое действие или бездействие неизбежно предстает перед нами в свете этих преступлений»[406].

Другой аспект медийной кампании относится к уходу поколения, которое долгое время исполняло для общества роль «сверх-Я», воплощая собой моральную инстанцию и формируя общественное мнение. Но теперь вдруг публичные скандалы были увидены не глазами этих авторитетных людей, а сами эти люди оказались предметом рассмотрения и осуждения, что порождало освобождающее чувство некоторой дистанцированности от них. Еще более важным стало следующее обстоятельство: в этих дебатах речь шла о заполнении пробелов, существовавших в собственном представлении «поколения 45-го» о себе и в его воспоминаниях. Достижения этого поколения, его общественное влияние основывались не в последнюю очередь на последовательном отказе от собственной предыстории, которая вновь настигла его представителей в конце их жизни. Дело не столько в виновности или невиновности этих невольных свидетелей прошлого, сколько в биографическом признании или непризнании истории. Впрочем, то же самое относится и к последующим поколениям. Для них признание истории означает необходимость преодолеть чувство собственного морального превосходства и готовность пересмотреть свой черно-белый образ истории.

Хельмут Шельски – портрет скептического поколения