Забыть Веронику

Положив телефон на тумбочку, я стал быстро одеваться. Руки у меня слегка дрожали, в голове метались обрывки тревожных мыслей, но я изо всех сил старался выглядеть спокойным. На вопросительный взгляд Светланы ответил, что в пятом доме произошел несчастный случай, нужно сходить и разобраться. На секунду задумался, держа в руках форменные брюки, повесил их обратно и надел джинсы и легкий свитер. В конце концов, мой рабочий день закончился пять часов назад, необязательно мне быть в форме.

Выскочив из подъезда, я сразу же позвонил в дежурную часть и сообщил, что по такому-то адресу произошло убийство. Быстрым шагом поспешил к знакомому дому. Сердце колотилось как бешеное. Не от ходьбы, конечно, а от переполнявших меня эмоций. На полпути мне даже пришлось остановиться, чтобы унять телесную дрожь. С минуту я постоял, прислонившись спиной к стволу молодого тополя. Вдруг со стороны детской площадки до меня донесся негромкий скрип и мужской голос. Слов я не разобрал, но голос узнал сразу. Он принадлежал доценту Симоновичу, с которым мне довелось беседовать утром. Я вгляделся во тьму и увидел очертания его массивной фигуры, восседающей на медленно вращающейся и поскрипывающей детской карусели. Даже белый стаканчик в его руке я рассмотрел. Такой необычный для взрослого человека способ времяпровождения меня очень удивил. Симонович явно был не один, раз он разговаривал вслух, однако рассмотреть его спутника мне не удалось. Я решил, что это непременно должна быть женщина, потому что очень уж много нежности и мягкости сквозило в интонациях Евгения Вениаминовича. В другое время мне обязательно захотелось бы выяснить, с кем это катается на карусели несчастный вдовец, но в тот момент я мог думать только о смерти Ксюхи. До ее дома уже было рукой подать. Я оттолкнулся от дерева, вновь перешел на быстрый шаг и уже через пару минут оказался возле двери ее квартиры.

Глава 6, написанная доцентом

По моему убеждению, русский язык не приспособлен к описанию сексуальных сцен. У меня за плечами — гора прочитанных романов, повестей и рассказов, но только у двух авторов мне встречалось действительно красивое, яркое и выразительное описание любовных ласк. Без явной пошлости, но и без ханжеской стыдливости. Без излишних анатомических подробностей, но и без глупых, «будто бы красивых» метафор, претендующих на оригинальность. С оптимальным соотношением духовного и телесного, идеального и материального… Может, высшие силы намеренно сделали наш язык таким «асексуальным», чтобы тяжело и мучительно было рассказывать о том, что касается только двоих?

Как бы то ни было, но сам я не чувствую в себе такого таланта, чтобы подробно описывать постельные сцены и при этом не бояться, что у читателя случится приступ смеха или отвращения, а то и взрыв эрекции. Поэтому скажу коротко: ночь с Верой стала для меня самым ярким эротическим эпизодом за последние двадцать лет.

Поздним утром меня разбудил солнечный луч. Еще не до конца проснувшись, я всем телом ощутил некую странность. Как будто на мне спали сразу две пушистые кошки. Неужели Мешок настолько обнаглел, что забрался в хозяйскую постель, едва появившись в доме? Я открыл глаза и сразу все понял. Верочка лежала на боку, закинув на меня руку и ногу. Точно так же обожала засыпать и просыпаться та… другая Вера, оставшаяся в туманном прошлом. Та, о которой я предпочел забыть. И которая на самом деле носила немного другое имя…

***

Жил я тогда не в Восточном районе, а в Северном, чуть ли не на окраине Города. Поэтому мне приходилось почти каждый день пользоваться единственной веткой нашего метрополитена. Она тогда была короче, чем сейчас. Всего шесть станций. Вот я все шесть и проезжал, от одного конца до другого. Очень удобно. Выходил из дома и уже через десять минут стоял на платформе. Плюс еще пятнадцать минут — движение под землей. И еще семь-восемь минут — пешком до Академии, которая в ту пору скромно именовалась институтом.

В один прекрасный весенний день я ехал на занятия ко второй паре. Утренний пик уже прошел, вагон был полупустой. На второй станции народу прибавилось, почти все сидячие места оказались заняты. Рядом со мной уселась русоволосая девушка лет двадцати. Неброско накрашенная, скромно одетая. Я на нее и внимания-то не обратил, мысли были заняты книгой о трагических судьбах русских эмигрантов первой волны, которую я дочитал вчера вечером. Исторические темы меня всегда интересовали, и я даже подумывал одно время, а не подать ли документы на истфак, но потом все же остановился на культурологии… И была у меня еще особенность: если попадалась мне интересная книга, то после прочтения я несколько дней мысленно жил с ней, переваривал и передумывал, представлял себя на месте главных персонажей и воображал, как бы сам поступил в том или ином эпизоде.