Забытая армия. Французы в Египте после Бонапарта. 1799-1800

Также именно Мурад-бей лишил восставших последней надежды на помощь извне, помешав подходу корпуса Дервиш-паши. Последнего великий визирь еще до возобновления военных действий отправил в Верхний Египет исполнять обязанности наместника. С началом восстания Дервиш-паша набрал из местных крестьян и кочевников 10-тысячное войско, двинулся на помощь повстанцам и находился лишь в нескольких дневных переходах от Каира. «Я потребовал от Мурад-бея, - сообщает Клебер, - чтобы он выступил против него [Дервиш-паши]. Но принц меня опередил и сообщил, что уже отдал необходимые приказы, вследствие которых пашу покинуло две трети его людей. “Что касается остального, - сказал он [Мурад-бей], - то дайте мне только знать, хотите ли вы его голову или только того, чтобы он покинул Египет”. Дервиш-паша немедленно отправился в Сирию»{708}.

В отношении же самого Каира Клебер продолжал политику кнута и пряника. Те, кто сохранил лояльность французам, получали поощрение. Так, 7 апреля Клебер издал приказ о компенсации жителям Коптского квартала, потерявшим жилища в ходе боев. Согласно тому же приказу Муалем Якуб получил титул «Ага коптской нации». Для его охраны и поддержания его власти выделялось 30 французских солдат{709}.

Уделом же непокорных горожан были непрестанные артиллерийские бомбардировки и блокада, которая стала причиной все более обострявшегося дефицита продовольствия. Вот как ал-Джабарти описывает усугублявшуюся день ото дня ситуацию в Каире:

«Горести и невзгоды усилились. Из фортов на дома и жилища падали бомбы. Разрушения и пожары продолжались. В домах женщины и дети кричали от страха и тревоги. Жители терпели голод, потому что не хватало пищи и питья, лавки, мельницы и пекарни бездействовали, торговля замерла, к тому же население разорилось и не имело средств на расходы даже в тех случаях, когда что-либо можно было купить.

Огонь из пушек и ружей продолжался непрерывно, так что ни днем ни ночью людям не было ни сна ни покоя. Они не имели времени, чтобы хоть на мгновение присесть, постоянно находясь в переулках и на улицах, и замерли в тревожном ожидании. Что же касается женщин и детей, то они отсиживались в подвалах зданий, складов, под сводами и тому подобным»{710}.

С этим свидетельством перекликаются показания ат-Турка:

«Французы начали ночные бомбардировки города со всех четырех сторон, что вызывало многочисленные пожары, в то время как форты продолжали бросать бомбы. Кому доведется вспомнить ужас этих дней? Чтобы защититься от бомбардировки, женщины и дети в страхе бежали укрываться под каменными сводами. Бомбы весом в 32 ока{711} разрушали дома, в которые попадали. Каждую ночь слышался крик женщин и детей. Пожары вспыхивали во всех частях города»{712}.

Всё это должно было подорвать боевой дух повстанцев и ослабить их волю к сопротивлению перед тем, как французские войска соберутся начать генеральное наступление.

Проба сил

После недели относительного затишья, в ходе которого французская армия подготовила все необходимые внешние и внутренние условия для начала активных наступательных действий, она в ночь с 11 на 12 апреля нанесла неожиданный удар по неприятелю южнее генеральной штаб-квартиры. Вот как эта операция описывается в отчете Мишо:

«21-го [жерминаля (11 апреля)] генерал приказал выбить турок из здания штаба инженерных войск, откуда они еще не были изгнаны. Эта атака была поручена дромадерам, поддержанным ротой гренадеров из 25-й и отрядом из 88-й [линейных полубригад]. Через брешь, пробитую 12-го [жерминаля (2 апреля)], они проникли внутрь здания, быстро распространились по всем помещениям, обращая турок в бегство, и затем всю ночь возводили в окнах и дверях необходимые баррикады, чтобы обезопасить свою позицию. Неприятель досаждал им, как мог, с террас и верхних этажей бывшей резиденции Рейнье и со своей батареи в саду шейха ал-Бакри. Наши убили у него несколько человек возле бойниц дома Рейнье и на террасах, что заставило остальных укрыться позади этого дома»{713}.

Капитан Франсуа рассказывает об этой же атаке с точки зрения участника: