Забытая армия. Французы в Египте после Бонапарта. 1799-1800

Впрочем, на войну он, по своему обыкновению, опоздал. Его письмо прибыло в Каир накануне разрыва Эль-Аришского соглашения и возобновления военных действий, когда Клеберу и Дама было явно не до переживаний розеттского затворника. Поэтому тот продолжал коротать время в кругу семьи, строча донесения своему далекому покровителю во Францию. 19 марта он отправил Бонапарту очередное письмо. Сообщив о срыве перемирия по вине адмирала Кейта, Мену выразил удовлетворение тем, что теперь-то армия из Египта точно не эвакуируется. Далее он подробно описал плачевное состояние финансов (как будто оно стало таковым лишь после отъезда Бонапарта), попенял на плохую работу оккупационной администрации и в очередной раз пропел осанну Первому консулу:

«Надо сказать, гражданин Консул, поскольку вы любите правду, что наша администрация здесь была отвратительна. Преобладала жажда золота, а также забвение всех принципов чести и морали. Вы бы, конечно, тут всё исправили, но обстоятельства дали вам положение еще более предпочтительное для нашего блага»{847}.

В заключение Мену не преминул отметить, что готов и далее исполнять обязанности доверенного информатора Бонапарта, которые тот возложил на него перед своим отъездом из Египта: «Я счел должным сообщить вам, гражданин Консул, о том, что здесь произошло, как вы мне это велели делать, садясь на корабль у Александрийского маяка»{848}.

Лишь после того как армия великого визиря была уничтожена, Дама 22 марта нашел время передать Мену ироничный ответ Клебера на намерение коменданта Розетты идти воевать простым гренадером:

«Генерал Мену не приехал в Каир, куда я вызывал его на протяжении трех месяцев, чтобы доверить ему важную миссию. С тех пор мне ничего не оставалось, как думать, что он предпочитает мирно сочинять у себя кабинете мемуары о торговых связях Франции с различными колониями. А поскольку меня гораздо меньше интересовало то, как выращивать хлопок, сахарный тростник и индиго в Египте, чем то, как накормить армию, выплатить ей жалованье и обеспечить оружием и боеприпасами, я не счел нужным открывать дискуссию о политической экономии и забыл о генерале Мену. Теперь же, если генерал Мену хочет нести активную службу, пусть быстрее приезжает в Каир. Я выкажу ему свое доверие и дружеское отношение, назначив комендантом этого города и его окрестностей; такой пост после моей должности самый важный в Египте, и поэтому я хочу ему его доверить»{849}.

Почему, несмотря на откровенную оппозицию Мену политике Клебера, последний всё же готов был предоставить ему столь высокую должность? Скорее всего, зная о близости Мену к новому правителю Франции, перед которым, как предвидел Клебер, ему вскоре придется держать ответ за Эль-Аришское соглашение, главнокомандующий стремился вовлечь оппозиционного генерала в текущую деятельность армии и тем самым заставить принять на себя долю ответственности за происходящее в Египте. Тем более что в самый разгар осады Каира должность коменданта этого города отнюдь не являлась почетной синекурой.

И все же Мену опять сумел уклониться от того, чтобы взять на себя какую-либо реальную ответственность, и по-прежнему сохранил свое беспроигрышное положение независимого критика. 29 марта он прислал генералу Дама письмо, в котором поздравил командование армии с победой при Гелиополисе, попутно заметив, что, если бы оно не забыло о существовании «старого солдата», то он, Мену, сражаясь против турок, конечно, доказал бы свое право на уважение со стороны Клебера. Далее он пояснил, что работал над мемуарами об экономике Египта не просто так, а выполняя свой священный долг, каковым для французов является колонизация этой страны. По той же причине он выступает и против эвакуации армии. Ну а поскольку он человек столь честный и откровенный, беззаветно преданный Республике и чуждый всякой интриге, то, конечно же, сработаться с вороватой администрацией не сможет, и, стало быть, пост коменданта Каира не для него. Но вообще-то он вполне готов к совместной работе{850}.

Это надо было так ухитриться: не просто отклонить нежелательное для себя предложение (критиковать со стороны всегда гораздо проще, чем пытаться сделать что-то реальное), но и превознести при этом до небес собственные достоинства, заодно бросив тень на всех остальных, кто, в отличие от него, принципиального, мирится с недостатками существующей системы управления Египтом. Не удивительно, что после такого демарша Клебер «вновь» забыл о Мену, на сей раз почти на два месяца. И только 19 мая главнокомандующий вернулся к решению его судьбы, отправив генералу Дама соответствующую записку: