Забытая жизнь (СИ)

— Мне нравится, когда ты в гневе. Твои глазки сверкают, а носик морщится. Пожалуй, я и в самом деле был грубоват.

Северус нежно провел пальцами по лону, и его пальцы сделали резкие сжатия нижних губ. Я всхлипнула и откинула свою голову ему на грудь.

Я перестану уважать себя, если попрошу его еще раз. Я вся горела, когда он прикасался ко мне, во мне все кричало: «Еще…»

— Нет, — выдохнула я когда Северус повторил свои движения. — Ты играешь с женским сердцем.

— Что ты имеешь в виду? — не унимался Северус и все сильнее стал двигать своими пальцами, терзая мой клитор.

— С моим, — всхлипнула я и сжала его руку.

«Я никогда ему не скажу, что люблю его. Это сделает его слишком самоуверенным. Я никогда это не скажу…»

— Это слишком тонкая игра для мужчины? Что касается тебя… я совсем не уверен, что играю именно с твоим сердцем.

— Я ненавижу тебя, — прохрипела я уже на грани надвигающего оргазма.

— Ты похотливая сучка, — прохрипел он мне и, лизнув мочку уха, прикусил ее.

Он делал это специально, ему нужно было убедиться в том, что я до сих пор в его власти, что я его, с кем бы я ни была. Возможно, он так самоутверждался, а может, он просто хотел услышать от меня, что я не могу без него, что я нуждаюсь в нем как никогда. Но, думаю, что он хотел выбить у меня признание, но я существо хитрое, так что даже при таких обстоятельств не сдамся.

— Ты такой… — вскрикнула я от притока этих великолепных электронных импульсов.

— Очаровательный, умный? — усмехнулся Северус и, не убирая свои пальцы, поцеловал мое плечо.

Он был рядом, прикасался; губы мои раскрылись, глаза говорили, как долго я ждала его. Мои губы встретились с его губами, аж захватило дыхание.

Руки Северуса напряглись, я чувствовала это, он сильнее прижал меня к себе, слабый возглас радости вырвался с моим дыханием.

— …омерзительный, — процедила я ему прямо в губы.

— Черт побери тебя! — тихо выругался Северус и оторвал себя от меня.

Он исчез так же внезапно, как и появился, оставив флакон с зельем на тумбочке.

Когда дверь закрылась за ним, рука моя потянулась к флакону. «Почему я так себя вела? Совсем не так, как я чувствовала. Он все время так влиял на меня, побуждая говорить не то, что я думаю. Я должна была это знать и не терять контроль над собой. Но он все время издевается надо мной!

Прибыв к себе, я постаралась забыть все — и в этом помогли виски. Они прожгли знакомую дорожку по всему телу, притупляя боль.

Разум поднимался по спирали все выше и выше, быстро и легко вращаясь, кружась, выше, выше из черноты в сознание, но какой-то инстинкт заставлял его снова опускаться, скользя, сползая в темноту, прочь от невыносимой правды. Снова и снова шла борьба, утомляющая меня настолько, что я лежала в большой кровати измученная, недвижимая и бледная, словно мертвая.

«Я разбита, но я расквитаюсь с тобой, Том Реддл, — подумала я с горьким триумфом. — Я ударю тебя сильнее, чем ты ударил меня».

Затем неожиданный гнев вспыхнул во мне, делая нечувствительной к боли, заряжая энергией измученное тело и дух.

Я встала с кровати, налив себе еще огневиски.

— Я никогда не была так несчастна за всю свою жизнь. — Поднесла стакан с виски к губам.

Вдруг я увидела свое отражение в зеркале. Медленно я поставила стакан, посмотрела себе в глаза. Они расширились в шоке от увиденного. Я не смотрела на себя уже многие месяцы, и не могла поверить, что эта бледная, худая, со впавшими глазами женщина имеет что-то общее со мной.

— Что случилось, Анри? — спросила я отражение.

Моя рука автоматически потянулась к графину. Вдруг я отдернула ее и заметила, что рука дрожит.

— Боже мой! — прошептала я и уставилась на свое отражение. — Дура! — сказала я себе, закрыв глаза, и слезы покатились по щекам, но я вытерла их дрожащими пальцами.

Мне все сильнее хотелось выпить, я облизнула губы. Правая рука протянулась помимо моей воли, сжала горлышко сверкающего сосуда. Я посмотрела на свою руку, как будто она принадлежала незнакомке. Медленно, наблюдая за своими движениями в зеркале, я подняла графин и попятилась назад от пугающего отражения.

Затем глубоко вздохнула и метнула графин изо всех сил, и он разбился об огромное зеркало.

На мгновение я увидела свое лицо, разламывающееся на кусочки, увидела свою искаженную улыбку. Серебряное стекло разлетелось, и маленькие осколки упали под ноги. Верхний край зеркала наклонился вперед, и огромные острые куски рухнули, разбиваясь со звуком пушечного выстрела, на пол.

«О чем я думаю? Я, должно быть, сошла с ума. Только минуту назад я поняла, сколько боли причинила Северусу, и ненавидела себя. А сейчас нет времени для сожаления, пустая трата, я должна заняться построением свое мести. Я смогу, если пораскину мозгами».

Весь остаток ночи я методично перебирала в уме все возможности. Естественно, натыкаясь на безвыходные ситуации.

Внезапно вспомнила свою юность, дом, время перед войной. Воспоминания были каким-то безболезненными, отдаленными, и я понимала, что больше не была той Адрианной, которой сама позволила сбиться с пути.

— Нужно сосредоточиться на будущем, на реальности, на последствиях.