Забытые бастарды Восточного фронта. Американские летчики в СССР и распад антигитлеровской коалиции

В то время, когда Уолш занял свой пост в Берлине, американо-советские связи стремительно деградировали. Чуть раньше президент США объявил об изменении внешней политики, получившем название “Доктрина Трумэна”, главной целью которой было сдерживание Западом геостратегических устремлений Советского Союза. Трумэн обещал денежную и военную помощь Турции и Греции, в то время находившимся под давлением Москвы и ее коммунистических сателлитов. Так Соединенные Штаты взяли на себя ту роль в Средиземноморье, которую уже не могла играть быстро распадавшаяся Британская империя. В том же году госсекретарь Джордж Маршалл, выступая перед выпускниками Гарварда, объявил о программе экономической помощи разрушенной войной Европе. Эта программа стала известна как план Маршалла. Соединенные Штаты стремились создать Западногерманское государство, объединив американскую, британскую и французскую оккупационные зоны. Советы противились этим планам².

По мнению Сталина, план Маршалла означал консолидацию американской экономической, политической и военной мощи в Западной Европе и попытку увести от СССР его новые подконтрольные территории в Восточной Европе. Хорошо понимая, что не может конкурировать с крупнейшей экономикой мира, Сталин мало что мог предложить Восточной Европе, кроме пропаганды и принуждения. Кремль начал военные маневры в своей оккупационной зоне Германии, спровоцировав слухи о том, что у союзников не будет иного выбора, кроме как покинуть Берлин. Вскоре Советы начали чинить препятствия поездам союзников, идущим в немецкую столицу. Казалось, таинственная рука уже начертала “письмена на стене”: рано или поздно и американцам, и их союзникам пришлось бы покинуть свои секторы Берлина, окруженного зоной советской оккупации³.

То, что советская сторона стала вести себя иначе, генерал Клей впервые заметил в августе 1947 года, когда маршал Василий Соколовский, сменивший Жукова на посту главнокомандующего Группой советских оккупационных войск в Германии, отклонил предложенную американцами денежную реформу. Предполагалось провести ее на всей территории Германии, чтобы помочь преодолеть бушующую инфляцию. Клей не думал, что Соколовский хотел военных столкновений в Германии, но опасался, что планы вышестоящего руководства пересилят любое мнение маршала. Какое-то время Клей держал мысли при себе, однако в марте 1948 года под давлением генерала Уолша и с его помощью он письменно изложил свои опасения по поводу возможного военного конфликта в Берлине⁴. “Люциус, если вы чувствуете, что риск войны велик, нам лучше сообщить об этом в Вашингтон”, – сказал Уолш, уже привыкший к советской специфике, Клею, не имевшему такого опыта.

Уолш, желая показать, что его слова не расходятся с делами, сел, взял бумагу, ручку и приготовился записывать мысли Клея. В последнем (официальном), варианте докладной записки, отправленной телеграфом в Вашингтон 5 марта 1948 года читаем:

На протяжении долгих месяцев, основываясь на логическом анализе, я чувствовал, что война маловероятна, по крайней мере в течение десяти лет, и стойко придерживался этой мысли. За последние несколько недель я почувствовал в отношении Советского Союза едва уловимую перемену, которую не могу выразить точно, но именно из-за нее у меня появляется чувство, что война может начаться совершенно неожиданно. Я не в силах подкрепить это изменение в собственных мыслях какими-либо данными или объективными доказательствами, которые проявились бы в деловых связях, могу лишь сказать, что чувствую никогда не возникавшую прежде напряженность в каждом советском гражданине, с которым мы поддерживаем официальные отношения⁵.