Это был не конец. На следующий день, 31 марта, Дин получил еще один протест, на этот раз от генерал-лейтенанта Славина, своего главного визави в Генеральном штабе. Протест касался инцидента в Венгрии, где экипаж бомбардировщика B-24 совершил вынужденную посадку на аэродроме, контролируемом советскими военными, а затем полетел в Италию. На его борту был 37-летний капитан советской армии Моррис Шандеров. Уроженец Огайо, Шандеров родился в семье русского революционера, эмигрировавшего в США после революции 1905 года. В 1925 году Шандеров вернулся в Советский Союз, остался там, и весной 1944 года находился на полтавской авиабазе, где начал общаться с американцами и привлек внимание Смерша. Вечером 23 апреля 1944 года, через несколько недель после прибытия американских авиаторов, Шандерова задержали при попытке пробраться на американскую базу. Через несколько дней он попросил у своего командира разрешения провести вечеринку, на которую хотел пригласить американцев. Подполковник Свешников, тогдашний начальник полтавского Смерша, приказал убрать Шандерова из Полтавы10
.В марте 1945 года Шандеров снова встретился с американскими летчиками, на этот раз на аэродроме в Венгрии. Он рассказал о себе лейтенанту Чарльзу Рэли и сказал, что хочет вернуться на родину, в Соединенные Штаты. Шандеров тогда работал с командой советских инженеров, помогавших ремонтировать американский самолет, и Рэли взял его на борт якобы для испытательного полета. Самолет вылетел в Италию и приземлился в Бари, где Шандеров попросил убежища, после чего был допрошен и задержан американским военным командованием. Несанкционированный вылет американского экипажа с советского аэродрома, тем более с офицером Красной армии на борту, привел советское командование в ярость. Теперь Славин обвинял американский экипаж в подрыве доверия, ведь им помогали отремонтировать самолет лейтенанта Рэли. Он требовал вернуть Шандерова и наказать Рэли и его экипаж11
.Антонов и Славин обрушили на Дина поток обвинений в том, что американцы разрушили доверие своих советских союзников, хотя при этом сами приказали генералу Ковалеву в Полтаве прекратить все вылеты американцев с базы. Двадцать восьмого марта Ковалев издал собственный приказ: всем американским самолетам запрещалось подниматься в воздух. В то время 22 техника-американца находились в разных местах на западе Украины и востоке Польши, занимались ремонтом самолетов, а командиры базы не могли отправить им ни провиант, ни запчасти. Три отремонтированных самолета остались на месте: не было экипажей, чтобы доставить их на полтавский аэродром. Никто уже не летал из Полтавы ни в Польшу, ни в Москву, ни в Тегеран. Три американских медсестры с полтавской базы, уехавшие в отпуск в Москву, все еще были там и не могли вернуться. В ужасном положении оказались шестеро раненых американцев, которых должны были прооперировать в Тегеране, но они не могли туда добраться12
.Приказ Ковалева застал американцев врасплох. Генерал не назвал никаких причин кроме того, что приказ пришел из Москвы, и американцы в Полтаве не знали, что думать. Агенты советской контрразведки заметили признаки недовольства в отношениях американцев с советскими сослуживцами. Американцы отказывались отвечать на вопросы: либо говорили, что кончился рабочий день, либо в ответ интересовались, почему их спрашивают. Возмущались, почему в Полтаве оставляют экипажи, летевшие транзитом, и не дают им достаточно еды, почему Советы отказываются эвакуировать американских раненых, требовали вернуть медсестер из Москвы. Советы не позволяли им вернуться, хотя персонал для столовых приезжал из Москвы регулярно13
.Американские авиаторы, служившие на базе, не могли постичь причины внезапной перемены в поведении советских военных. Франклин Гольцман говорил осведомителю Смерша: “Я не понимаю, почему не разрешают вылеты из-за личных раздоров. Ваша и наша армии у ворот Берлина, сейчас не время для споров, потому что вылеты нужны для безопасности военных операций”. Майор Мейтлз, который участвовал в оказании помощи американцам и англичанам, освобожденным из немецкого плена, считал, что полеты остановили из-за напряженности в отношениях Военной миссии США в Москве и советских властей. Сержант Чавкин сообщил агенту Смерша, что миссия США в Москве винит в этом американских командиров полтавской базы.
А база в свою очередь возлагала вину на Москву. Джордж Фишер, получивший звание капитана, написал в отчете, что американцы в Полтаве недовольны как советской стороной, так и своими начальниками в Москве, которые “слишком много уступали Советам”, что привело к таким результатам. “Трудно описать истинную картину чувств, царивших на базе в этот печальный, болезненный, скорбный период в истории командования, – писал позже Фишер. – То апатия, то отчаяние, то отвращение, то недолгая надежда, то попытки забыть злобные вспышки гнева и обвинений со стороны советских военных и высокопоставленных штабных, и все по новой…”14