Забытые боги

И тогда я заставил себя устроить постирушки; по-хозяйски развесил простыни и рубашки на веревке между домом и сараем и вошел, расправляя на веревке стиранное, в рабочий ритм. После я покорпел над грядками, где лесная почва, перенасыщенная семенами трав, не хотела принимать огородных пришельцев — такой битвы за землю я еще не встречал. Добавил в поленницу дров. Увидев, что воды в бутыли на донышке, отправился к ручью за водой. По воду.

Лес за ручьем показался мне уже чуточку знакомым: я узнавал деревья, мимо которых проходил позавчера. Может, я еще раз отважусь на поход? Уже со всеми предосторожностями. Должны же быть в этом лесу сосны!

Снял с поверхности воды в моем колодце всякий сор — сухие травины, кусочки древесной коры, нанесенные ветерком, желтые листочки, дохлого уже муравья; начерпал кружкой чистейшей воды в бутыль. И присел к подножию дуба. И услышал одновременно шум листвы высоко вверху и звон, звоночки ручья, подпрыгивающего на бегу то тут, то там. Родник на Руси назвали за этот звон ключём, ключиком, что позванивает в связке на поясе… Может быть, и вода таким образом выговаривается, как выговариваются в костре деревья?

Дома я взял с подоконнника круглое зеркало, глядя в которое я подкорачиваю, сидя на крылечке, бороду, глянул на себя… В самом деле отшельник и пустынник. Оброс как дикарь. Дочь, как всегда, определила меня точнее: Робинзон.

Мачо

На следующий день я пошел к машине, завел ее, и, пока прогревался давно не работавший мотор, вернулся в дом, сунул в карман рубашки деньги, запер дверь.

Мне захотелось побыть среди людей.

Машина влилась в поток других, вести ее можно одним мизинцем, я на этот раз порадовался движению, к которому присоединился, к тому, что природа закружилась наконец, понеслась мимо меня; впереди завиднелись холмы, много неба, тяжелый и медленный, как черепаха, самолет тащился через видимое пространство.

В городке я остановился для начала возле парикмахерской. Девушка парикмахер в джинсах и коротеньком (рабочем) сиреневом халатике сидела у дверей на стуле, листала глянцевый журнал с красоткой на обложке и курила. Высветленные ее волосы были собраны сзади в хвост. Я подошел, она встала и так ослепительно улыбнулась, что я почувствовал себя молодцом.

Кресло было пусто, откуда посетители в этом малолюдном городке.

Девушка восстала сзади, тронула обеими руками бурый, как у медведя, с изрядной сединой, груз волос сзади и над ушами и спросила глазами, что с ним делать.

— Давайте укоротим, — предложил я, — и хорошо укоротим. Я немножко запоздал с визитом к вам.

— Я вам рада в любое время, — дежурно ответила девушка, еще раз улыбнувшись, и принялась за дело.

Я молодел на глазах. Черт побери, как мирилась с пустынником Кристина! Я молодел, и это было видно по глазам девушки, с удовольствием поглядывавшую на перемены в клиенте. Усы и бороду она подкорачивала, каждый раз задерживая ножницы и спрашивая разрешения: еще? Еще? Она, по-моему, даже увлеклась (бывает и такое), лепя из Робинзона этакого нестарого еще мачо в джинсовой рубашке с загорелыми лицом и шеей. Redneck называется это у американцев, красношеий. Так они говорят про работяг.

Улыбнулась девушка на и прощание — так на этот раз, словно пообещала полновесное свидание этим же вечером. Жаль, что это лишь приглашение еще и еще раз заглянуть в заведение. Что улыбка — всего лишь реклама парикмахерской. Чтобы удостовериться в этом, я оглянулся: девушка, как и полчаса назад, листала, скучая, глянцевый журнал.

И все равно после парикмахерской во мне остался заряд бодрости. Я еще молоток! Заряд нужно было чем-то подкрепить. Тут же мой взгляд отыскал бар (он сделал это сам, без моего, по моему, участия), куда я и нырнул. В баре было полутемно, что и требовалось для принятия в рабочее еще время спиртного. Я заказал виски, выпил и тут же понял, что отношусь к себе несерьезно. Немедленно заказал вторую порцию и прежде чем выпить, оглядел помещение. Высокие стульчики у стойки, подсвеченные бутылки с экзотическими наклейками (дивная география алкоголя открывается глазу посетителя!), тяжелые шторы на окнах, вертолетные лопасти двух вентиляторов под потолком. Все как везде в таких заведениях, ну да ничего особенного в них и не требуется. Для кайфа вполне достаточно полутьмы, увлекательной географии наклеек и вертолетных лопастей над головой. После второй, разумеется, порции виски. Бармен, пожилой, лысый и полный мужчина, с длинной губой, хоботком нависающей над нижней, налив вторую порцию, скрылся в подсобке. Потом он вернулся, глянул на меня, но я еще не допил виски.

Третью порцию я заказывать не стал: на улице все еще жарко, да и третья может замутить открывшуюся ненадолго, "меж трезвостью и хмелем", особую ясность сознания. Я допил капельку виски, расплатился и вышел. Мне потребовалось еще что-то, но я пока не знал что. И снова взгляд пустился по уличным вывескам.

Ага! Да вот же оно! Polo!