Забытые герои Монпарнаса Художественный мир русско/еврейского Парижа, его спасители и хранители

В Израиле отнюдь не все музеи имеют статус «признанных» (на иврите — музеон мукар) государством, и те, которые такого статуса не имеют, не подконтрольны Министерству культуры. В альбоме, выпущенном перед выставкой коллекции Цетлиных в Третьяковской галерее, говорится, что она «обосновалась в 1959 году в израильском городе Рамат-Гане в статусе государственной»³⁷⁷. Это, к сожалению, ошибка. Музей русского искусства к числу «признанных» не относится и не получает финансирования от государства, а потому действующий Закон о музеях, который мог бы хоть в какой-то степени ограничить свободу действий мэрии Рамат-Гана в том, что касается торговли экспонатами, на него не распространяется. При Министерстве культуры Израиля существует Совет по делам музеев; 16 ноября 2014 года глава этого Совета д-р Шимшон Шошани направил заместителю мэра Рамат-Гана Моше Абрамовичу и директору Управления музеев этого города Меиру Ааронсону письмо с просьбой остановить процесс продажи картины В. А. Серова и вернуть ее в Израиль. «Выставление на продажу самого важного произведения в собрании с декларируемой целью улучшить выставочные площади и условия вызывает возмущение и выглядит противоречащим замыслам филантропов, подаривших собрание городу Рамат-Ган», — подчеркивал Ш. Шошани. Он отметил готовность дирекции Израильского музея принять эту коллекцию в свои фонды и обеспечить ее сохранность в своих помещениях, где соблюдается необходимый климатический режим³⁷⁸. Однако согласно действующему в Израиле Закону о музеях 1983 года Совет по делам музеев имеет сугубо консультативно-рекомендательные полномочия. Письмо Ш. Шошани было просто проигнорировано, жажда больших денег победила большое искусство.

Важно упомянуть, что Мария Самойловна подарила свою коллекцию целиком, стремясь спасти ее от распыления и продажи. «Создание музея стало возможным благодаря твердой решимости Марии Самойловны Цетлиной сохранить принадлежавшие ей картины как единое целое. Не продавать коллекцию, не распылять ее, более того, даже не делить ее между наследниками — любимыми детьми. Этот шаг был самым трудным. Перед тем как привезти картины в Израиль, Мария Самойловна получила согласие на это каждого из них — Александры, Валентина и Ангелины», — указывала Ш. Шалит³⁷⁹. Портрет работы В. А. Серова являлся очевидной жемчужиной коллекции, самой ценной из находившейся в ней работ. Лиза Розовская, инициировавшая упомянутую в начале настоящей главы протестную акцию в музее, прошедшую 14 ноября 2014 года, справедливо назвала это полотно «Мона Лиза из Рамат-Гана»³⁸⁰. Работающий в находящемся в этом городе Университете имени Бар-Илана искусствовед д-р Илья Родов распространил 9 ноября 2014 года петицию с призывом «остановить чиновников муниципалитета, продающих картину Серова из музея Рамат-Гана», которую подписали более шестисот человек³⁸¹. Илья Родов пытался апеллировать к национальным чувствам, напоминая, что В. А. Серов, будучи евреем по материнской линии, написал портрет хозяйки коллекции, которая впоследствии сочла необходимым подарить свое собрание еврейскому государству, чтобы работы российских еврейских художников принадлежали израильтянам³⁸². Все оказалось бесполезно... Продажа на аукционе этого произведения стала апофеозом наплевательски-грабительского отношения к дару М. С. Цетлиной и ее родных со стороны городских властей. Портрет, созданный Валентином Серовым в Биаррице в 1910 году, который должен был стать памятником этим удивительным людям, сделался зримым свидетельством того, насколько не нужна еврейскому государству культура русско-еврейской диаспоры.