Забытые крылья

– Очень мило. Получается, Вадим такой подарочек, что на него даже мать-одиночка с двумя детьми не позарится, – Надя язвительно усмехнулась. – Но если у них реально ничего не было, почему же тогда она за все эти месяцы даже не попробовала со мной помириться?

– Может, боялась. Ждала, пока ты остынешь…

– Ага. И на вернисаж приехала тоже просто так, да? Никому ничего не хотела доказать?

– Не знаю, Надюш. Теперь уже сложно рассуждать. Мне кажется, надо было подойти к ней и поговорить спокойно. В конце концов, если даже у них что-то есть, это не повод убегать.

В салоне машины повисла длинная пауза.

– Знаешь, мам, – медленно начала Надя. – Я об этом много думала. Ты права. Я действительно убегаю, вместо того чтобы решать проблемы.

Она говорила напряженно и отрывисто, с видимым трудом выталкивая из себя каждое слово. Марина смотрела на дочь, закусив губу, но та, насупившись, не сводила глаз с дороги.

– Вот как я с тобой поступила. Мне ведь показалось, что ты меня предала, бросила, чтобы не возиться с нами, когда Лешка родится.

– Надюша!

– Погоди, не перебивай! – Надя со злостью стукнула по рулю маленьким худым кулаком. – Я правда так думала. А ты ведь даже не знала, что я в положении. Я заранее за тебя все решила. И бабушка масла в огонь подлила: ах, Марина такая эгоистка, ах, она сбежала, предала Родину, да и ладно, справимся без нее.

Надя побледнела, ее губы кривились, напряженные мышцы, казалось, вибрировали.

– Надюша, может, мы остановимся? Поговорим, а после поедем дальше?

– Мам, не волнуйся, – голос Нади звучал уже мягче. – Я столько лет за рулем, что уже в любом состоянии могу водить. Честно. И еще знаешь что? Ты права. Я не хотела быть такой, как ты. Мне хотелось, чтобы все было как-то спокойнее, яснее, без этих вот метаний, поисков. Наверно, тебе это обидно слышать, но ты для меня была отрицательным примером. Мне не хотелось, чтобы в моей жизни было постоянно это напряжение, этот выбор, как мне поступать – как ты или как бабушка. Мне казалось, я смогу прожить лучше, правильнее, чем ты.

– И у тебя получилось, Надя.

– Не уверена. Теперь мне сорок два, и я на перепутье. И я рада, что хотя бы от тебя больше не убегаю. И от себя стараюсь тоже. Но в случае с Ленкой – мне просто так гадко стало. Я не хочу в это вникать, понимаешь? Мы ведь с ней столько лет душа в душу, рядом все время, и в отпуск, и в праздники, и если дети болеют. Казалось, что совсем родные. Для меня та эсэмэска была просто… Ну я не могу этого описать. Страшно это было, мам.

– Да, дочь, верю. Наверно, это страшно – когда думаешь, что потерял друга.

– А тут и друга, и мужа.

– Да как сказать… – протянула Марина с сомнением. – Насчет друга я, наверно, с тобой согласна. Если у Лены с Вадимом был роман, то называть ее твоим другом неправильно. Хотя, знаешь, у нас все было проще. Партнеры менялись в довольно узких тусовках, и никто ни на кого особенно не злился. Изредка, если кто-то из любовного треугольника вел себя некрасиво – конфликтовал, врал или сплетничал, – дружба могла расстроиться. Но по большому счету… В мое время и в моем кругу никто не верил, что любовь можно удержать силой. Поэтому на измены не больно-то обижались и тех, кто хотел уйти, не удерживали.

– Ну да, твоя среда, конечно, совсем другая. Богема, что с вас взять, – хмыкнула Надя.

– А ты не завидуй, – рассмеялась Марина. – Зато если мы с кем-то живем, то не по инерции, а потому, что действительно этого хотим.

– И у тебя сейчас так? С твоим мужем?

– По-разному бывает. Но в целом да. Хотя в нашем возрасте все уже гораздо спокойнее. У нас столько лет за плечами, Надюш, что я твои бури, конечно, наблюдаю как кино из прошлого. Ты прости, – вдруг заволновалась она.

– Мам, спокойно, я все понимаю.

– Хорошо, – выдохнула Марина. – А то ляпну что-нибудь не то, и опять на двадцать лет разлука.

– Мам, так не будет больше, – сказала Надя очень серьезно и, отвернувшись от дороги, посмотрела на мать в упор. – Я себя так больше не накажу.

– Ну хорошо, – Марина старалась говорить легкомысленным тоном и надеялась, что мгновенно навернувшиеся слезы не слышны в ее голосе. – Тогда спрошу. Ты не хочешь поговорить с Вадимом? Ну, может, правда там ничего такого уж серьезного? Или тебе с ним уже совсем плохо и спасать ничего не хочется?

– Ой, смотри, мы уже почти до Кратова доехали, надо же, – заметила Надя, приближаясь к знакомому повороту с шоссе. – Не могу сказать, что мне с ним плохо. Мы же всю жизнь вместе, у меня и мужика-то другого никогда не было. И Лешка. И дом. Просто… Я вот пожила здесь несколько месяцев, пообщалась с людьми, начала рисовать снова. И поняла, что моя жизнь с Вадимом все-таки была совсем не такая, как я хотела бы. Как будто я в какой-то упряжке, по одной колее, без права на небо посмотреть… Понимаешь?