Забытые пьесы 1920-1930-х годов

НОНА. А ногти на вот, потри хоть водкой. Они ногти так красят, чтобы и крашеные были, и были бы незаметные. (Смеется.)

СУСАННА БОРИСОВНА. Да, да, а чулки хоть и шелковые, но такие растянутые и в сборках… замечательно. Но какой будет ужас, если я не все захватила…

НОНА. Мое возьми… Маша!.. Дайте там Сусанне Борисовне, что потребуется, да прогуляйте Зиську…

СУСАННА БОРИСОВНА. Мерси, милая, я сейчас, сейчас…

Скрывается.

НОНА. Зиська, ступай отсюда, ну? Целый день лежишь, сбесишься еще от жиру…

Слева в калитку входят МУЖИЧКОВ и КАЗИМИР ФРАНЦЕВИЧ.

МУЖИЧКОВ. Эх, вот понимаете, как вспомню, так и досада берет… Фу, передохнем давайте хоть, что ли. (Присаживается на скамейку.) Да воздухом подышим. (Дышит.) Хорошо… Куды тебе вот духи всякие… Тоже вот удовольствие — в постели перед сном производственный план рассматривать. Хотя и тут — и цветы (нюхает) пахнут… и луна это… и соловей, слышите, слышите?.. Только вот бы еще о деле в такую благодать, насчет бочек.

КАЗИМИР ФРАНЦЕВИЧ. Насчет каких бочек?

МУЖИЧКОВ. А как же? Можно сказать, вы меня тем и соблазнили, что обещали рассказать, как из отбросов делают чудеса.

КАЗИМИР ФРАНЦЕВИЧ. A-а, вы насчет отбросов. Действительно, да, да, чудеса.

На террасе из-за цветка видно лицо НОНЫ.

МУЖИЧКОВ. Ну что ж такое, а?

КАЗИМИР ФРАНЦЕВИЧ. Не поверите.

МУЖИЧКОВ. О, уж я тогда и не знаю.

КАЗИМИР ФРАНЦЕВИЧ. Винный спирт.

МУЖИЧКОВ. Да что вы? Вот-вот, я же говорю, что отбросы — капитал. Только что же спирт? Я уж газовый завод лучше. Понимаете, жив буду, а освещу город. Докажу, что отбросы — ценнейший продукт.

КАЗИМИР ФРАНЦЕВИЧ. Вы энтузиаст, Андрей Иванович. Как это… поэт. Даже из отбросов, из навоза вы хотите строительство извлечь.

МУЖИЧКОВ. О-о, милый мой, навоз — великое дело. На навозе наш хлеб. А хлеб — все. Да и вообще, никакое дело без навоза не растет. Хотя… ладно это… все-таки досада у меня. Сегодня, понимаете, в райкоме в партию принимали. И случись вот — все интеллигенты. Ребята, правда, хорошие. И не принять их больно. И принять всех нельзя — интеллигентов выйдет больше рабочих.

[КАЗИМИР ФРАНЦЕВИЧ. Так вы и в райкоме работаете? Вероятно, теперь больше всего работы по оппозиции?^{266} Я не понимаю только, что с ними так церемонятся? Когда они осмеливаются большинству заявлять, что партия перерождается. Это подумать только! Контрреволюция.

МУЖИЧКОВ. Контрреволюция?

КАЗИМИР ФРАНЦЕВИЧ. Форменная! И как обнаглели! Подрывают веру в строительство, понимаете? Занимаются обличениями, разоблачениями насчет всяких дачек… Да за это расстреливать мало!

МУЖИЧКОВ. Расстреливать?

КАЗИМИР ФРАНЦЕВИЧ. Расстреливать. Они хуже белогвардейцев всяких.

МУЖИЧКОВ. А дачка-то ваша?

КАЗИМИР ФРАНЦЕВИЧ. Моя.

На террасе незаметно подслушивают НОНА и СУСАННА БОРИСОВНА.

Утверждать даже, что революции мы еще не начинали и захватить одну экономику не значит завоевать все. Потому что кроме экономики у нас, по их, все как было. Ничего нового, а как ничего? Когда мы вот…

МУЖИЧКОВ. А что-то вы очень уж против оппозиции…

КАЗИМИР ФРАНЦЕВИЧ. О-о, еще бы! Я целиком и полностью очень за линию це-ка!

МУЖИЧКОВ. А как это — «очень»? Вероятно, больше по рабочей оппозиции?]^{267}

КАЗИМИР ФРАНЦЕВИЧ. Она теперь, проклятая, требует даже в семью вторгаться, любовь регулировать. Потеха… (Смеется.) Махаевщина^{268}. Любить не ту, которая люба, а которую партия велит.

МУЖИЧКОВ. Ага, а вы как думаете? Вот бы вам к моему Мишке. Ох и шельмец, сукин сын… Понимаете, что удумал? Объявил революцию в быту.

КАЗИМИР ФРАНЦЕВИЧ. Вот именно. Утверждают, что контрреволюция в быту, в любви. А любовь, как смерть, сильнее нас. Часто сознание или партия, как ни назови, — сюда, а чувства — туда. И сознаешь это, а… любишь, и все. Трагедия. Вера Засулич^{269} еще сказала, что при наличии социализма в любви долгие и долгие годы будут страдания.

МУЖИЧКОВ. Угму… А если та, которую любишь, нетрудовой элемент?

КАЗИМИР ФРАНЦЕВИЧ. Что же, от любви не уйдешь. И сердцу не прикажешь.

МУЖИЧКОВ. Так, так, любопытно. Только ежели она не трудится, значит, за нее кто-то работает, а таких мы искоренять должны. А по-вашему, они у нас в женах должны быть. То есть выходит, мы будем поддерживать Венер и рабынь?

КАЗИМИР ФРАНЦЕВИЧ. К сожалению, раз физиологический подбор — при чем тут классовость?

МУЖИЧКОВ. Что-о? Как, при чем классовость? Ну, понимаете… (Подымаясь) Нет уж, я лучше того… у меня дела там…

Встает.