Забытые по воскресеньям

Эдна повидала умирающих. Один даже воскрес. Ее мужчина.

Поздно ночью, вернувшись домой, она садится в кресло у печки. Ей не хватает моральных сил подняться в спальню и лечь рядом с этим мужчиной и его голубым чемоданчиком, спрятанным за комодом.

Она дожидается шести утра, подходит к кровати, кладет руку на плечо спящему. Он открывает глаза и не сразу узнает ее, все еще поглощенный сном с участием Элен.

– Пойдем со мной, – говорит Эдна. – Пойдем, как делал всегда после встречи на Восточном вокзале.

* * *

В тот день посетители, входившие в кафе, говорили: «Это он, нет, невозможно, говорю же, это он, нет…» Те, кто не знал его до войны, спрашивали старожилов: «Кто это, он?» Некоторые кое-что слышали и говорили: «Его имя выбито на Монументе славы среди имен павших, значит, это самозванец».

Вернувшийся в кафе Бодлер понаблюдал за ним, сел за его столик и прочел «Чужестранца»[66]:

– Что ты любишь на свете, чудак с опечаленным взором?
Мать, сестру или брата? – «Их нет у меня».
– Ну, так, может быть, друга? – «Вот слово, в котором
Смысла я не найду вплоть до судного дня!»

– Или родину? – «Где, под какой широтою

Процветает она?» – Красота ли твой бог?..
– «Перед нею, бессмертной, я пал бы с мольбою,
Если б раз хоть увидеть нетленное мог!»

– Что о славе ты думаешь? – «В славе я вижу,

Как в вине, лишь забвение жизненных бед».
– Ну а золото?.. – «Золото я ненавижу
Точно так же, как вы ненавидите свет!»

– О, безумье! О, мудрость! Где ваши границы?

Что ж ты любишь, мечтатель, в пределах земли и небес?
– «Я люблю облака, – облаков вереницы
Мимолетные, полные тайн и чудес!»

Глава 56

– Дедуля…

– Хм?

– Какое Рождество было лучшим в твоей жизни?

До Милли осталось три километра. Дорога от больницы заняла три часа.

Его профиль окутан темнотой. Он не отрываясь смотрит на дорогу. На лобовое стекло падают не снежинки, а ледяной дождь.

Я чувствую, что он напрягся из-за моего вопроса – и вдруг отпустил себя. Не знаю, что именно отпустил, но плечи расслабил.

Я задала этот вопрос нарочно, хотела сделать ему больно. Отомстить. Отомстить за мою семью. За то, что хранил гребаное молчание и никогда ни по какому поводу не поднимал шума. Поместил свою любовь под колпак. Я – внучка, которая всегда будет портить ему жизнь своими идиотскими вопросами. А он станет делать то же самое, не отвечая на них.

– Отвезешь меня завтра в больницу?

– Если захочешь.

Дедуля загоняет машину в гараж. Появляется Жюль:

– Ну что?

– Сотрясение мозга.

– Она умрет? – помедлив, спрашивает брат.

– Я не знаю… не уверена.

Дедуля смотрит на Жюля.

– Ты почему не в постели в такой час? – спрашивает он.

– Я вас ждал.

– Тебе завтра в школу.

– Арман, сейчас каникулы! Если забыл, я напомню: завтра Рождество.

Дедуля морщится от слова «Рождество» и закрывается, как устрица.

Жюль обнимает меня. Надо же, он уже на три головы выше…

– Тебе грустно?

– Немного. Там ее ждет Люсьен.

Он отстраняется:

– Да брось ты! Никто никого нигде не ждет! Глупости все это… Умер, значит, умер, а россказни о загробных встречах придуманы для неудачников… Второго шанса не существует, Жюстин… Все происходит сразу или не происходит вовсе, вот почему ты должна быть поразворотистей! И уехать отсюда.

У меня нет желания отвечать брату. И любому другому тоже.

Люсьен где-то ждет Элен, а Роман женат на женщине с отвратительным именем. Правда, некрасивое только имя, все остальное – на высшем уровне. Мне даже расхотелось писать для Романа – он наверняка прочтет синюю тетрадь своей жене.

– Поспишь сегодня со мной? – спрашивает Жюль.

– Могу… но сначала кое-что закончу, а ты не мешай.

– Что подаришь мне на Рождество?

– Не признаюсь даже под пыткой.

– Упираться будешь, но дольше часа не продержишься!

24 декабря 1989 года, в 18:00, надев вязаную шапочку, Аннет сказала Эжени, что быстренько сбегает в супермаркет.

Руки Эжени были в фарше, и она настояла, чтобы Арман пошел с ней, тем более что список уже составлен. «Поторопитесь, пока магазин не закрылся!»

На сей раз Арман не стал искать предлог, чтобы увернуться, возможно, потому, что шапочка скрывала волосы и сыграла роль громоотвода.

Было темно и холодно, год подходил к концу. Весь год он пытался не вспоминать ее, боялся думать о ее приходах в дом и избегал невестку, для чего брал на заводе дополнительные смены. Он устал.