Забытый. Москва

—  Не-ет...  — Бобер конечно же об этом знал, от Любы, но хотел сохранить установившийся тон разговора.

—  Так вот знай! Не один я разозлен, а кое-кто и похлеще. Ну а потом и Мишку, Бог даст.

—  Смотри, тут без Феофаныча нельзя.

—  Ох, понимаю, тезка, понимаю. До чего ж тяжко все расчесть! Сколько всяких крючков не забыть, сколько одновременно в башке держать. Оттого и устаю, как пес, оттого и руки опускаются.

—  Ничего. Коль упустишь чего, Алексий с Феофанычем подскажут. А вот руки опускать  — это ни в коем случае! И нос не вешай, опыта набираться надо, без него  — никуда, никак. А опыт  — это набитые шишки, да шкура, до крови ободранная.

—  Шишек уже много, а шкуры мы с других попробуем содрать.

—  Добро. А я войском займусь. Настоящим.

—  Займись. Как оно у вас там?

—  Где, в Плескове?

—  Да нет, про Плесков мне известно. Где были: в Радонеже, Черноголовле.

—  А-а... Да пошло, вроде, потихоньку. Ленивы, правда, начальники твои младшие  — спасу нет! Пока после Плеско-ва от Владимира не схлопотали, не шевелились. Пришлось все перешерстить. Мы новых понаставили. Из простых, кто в Плескове себя показал. Эти, думаю, землю будут рыть.

—  Дай Бог,  — как-то опять без энтузиазма, устало откликнулся Дмитрий.

—  Кстати, а как там у тебя в Коломне Микула Вельяминов управляет? Проверял?

—  Нет, тезка, руки не дошли. Доскачи уж сам, глянь. А то вдруг как в Радонеже...

—  Да ну-у... Парень-то он, вроде, толковый.

—  Да? Мне он тоже глянется. Не то, что Иван. Горлопан гребаный.

—  А что такое?

—  Еще на должность не сел, а уж на всех свысока. На отца даже свысока! А поскольку я его отца слушаюсь, то и на меня уже.

—  Да что ты?!  — Бобер постарался понатуральней удивиться.

—  Ну да. Мне сестренка не один уже раз говорила: остерегись. Тебе не рассказывала?

—  Ну, что заносится, говорила. Но чтобы тебе его опасаться...

—  Хочет мной командовать, когда тысяцким станет.

—  Бодливой корове... Не ставь его тысяцким, коли опасаешься, вот и вся недолга.

—  «Не вот», как ты говоришь. Вельяминовы уж с полсотни лет тысяцкие, на самом верху при Великом князе. Родня опять же... Хотя указов я уже от дяди наелся  — во!  — Дмитрий чиркнул пальцем по горлу.  — А уж от братанича точно не потерплю.

—  Да что они, князья, что ли, по наследству должность передавать? Назначь другого, да и дело с концом.

—  Другого?.. Другого скверно. Боюсь, опять до крови дело дойдет. Разве Иван, сторонники его, такое потерпят? Алексей Петрович на что, говорят, шустер был и крут, а в момент слетел, никто и ахнуть не успел.

—  Тогда никого не назначай,  — Бобер рассеянно улыбнулся, он сказал это просто так, чтобы свернуть как-то не очень сейчас для него удобный разговор, но Дмитрий неожиданно радостно вытаращил глаза:

—  А вот это мысль!

Бобер ехал в Коломну с тревожным интересом. Зададутся ли отношения с Микулой: это было очень важно. Сойдись он с этим Вельяминовым, опасность от их семьи сжималась для него вся вокруг Ивана. А там стояла Юли! И тогда конфликт можно было считать локализованным, полностью подконтрольным, а стало быть  — нестрашным.

Бобер помнил рассудительные речи Микулы при знакомстве, простое, скромное обхождение, застенчивую улыбку и надеялся на лучшее. Тем не менее предстояло делать вместе нешуточное дело, если не заладится, придется ломать, и тогда вся вельяминовская семья грозно глянет из-за Микулиного плеча.

Князь Дмитрий задачи Микуле поставил вроде бы правильно. Но как там сложилось на деле? Вдруг перекраивать придется? Этого Бобер больше всего не хотел.

Но этого (слава Богу!) не понадобилось. Микула исполнил все точь-в-точь, как наказал князь, привнеся от себя только одно: командирами полков, формировавшихся по уделам, он поставил не местных старшин, как у Владимира в Радонеже, а лучших коломенских дружинников. Местные старшины отвечали только за снаряжение и сбор, были, так сказать, завхозами. Боевой же подготовкой занимались боевые командиры, что весьма сказалось на подготовке новобранцев и было сразу же замечено Бобром.

Разумеется, дружине это сильно подбавляло хлопот и, вероятно, отразилось на ее мобильности, но ведь командиры в любой момент могли бросить своих подопечных на «завхозов», а сами  — в седло и лететь куда прикажут.

Бобер поездил, посмотрел, похмыкал, замечая, как сильно переживает Микула за свое хозяйство перед строгим ревизором, и сдержанно похвалил. Микула зарделся, задавил радостную улыбку и, стараясь смотреть равнодушно, проронил:

—  Стараемся. В меру силенок своих убогих.

— Ну, не скромничай, Николай Василич. Силенки у тебя есть. И используешь ты их умело. За это спасибо. (Микула зарделся сильней.) Ты вот что мне расскажи. Там, за Окой, Рязань. Как у тебя с Олегом?

—  Как?! Да никак. Я и не пытался к нему соваться, даже случайно не встречал. Кто я такой, чтобы к такому князю на разговоры напрашиваться? Простой воевода.